- Я ничего не устраивала, - отчеканила, повернувшись, к ней Лида. - Я просто сказала то, что думаю.

Оксана вспомнила одну даму, с которой работала еще в НИИ. Та просто обожала устраивать склоки - по поводу и без повода. Например, она указывала уборщице на плохо вымытый пол, водителю - на не там поставленную машину, девочкам с ксерокса - на плохо переснятые чертежи. Подниматься выше просто не рисковала. Объяснялись эти деяния борьбой за трудовую дисциплину. «Я всегда говорю то, что думаю!» - гордо заявляла Мария Петровна. Доводя всех до слез и сердечных приступов, она получала настоящее удовольствие. «Маша - энергетический вампир, - говорила о ней Рита. - Она так подзаряжается».

Странно, но сначала они думали что-то подобное и о Генке. Что он доводит их для собственного удовольствия. Маленький мальчик смеяться любил, сделает гадость и ржет, как дебил. Примерно так.

Она смотрела на Лиду, которая прихорашивалась, собираясь идти ужинать, и какое-то странное чувство, какая-то брезгливая жалость тугим комком подступила к горлу. А той все было по барабану. Странно, но раньше Оксана считала абсолютно бессовестным существом Лору. Но оказалось, что по сравнению с Лидой - той Лидой, которую они узнали теперь, - Лора была просто воспитанницей закрытой католической школы.

Впрочем, что там говорить. Все они оказались совсем не теми, за кого себя выдавали. Маски... Все они носили маски. И Генке пришлось потрудиться, чтобы их сорвать. Зачем? Кому от этого стало лучше? Разве что ему самому?

Оксана вдруг подумала: может быть, Генка просто доказывал себе, что даже самые лучшие, самые близкие на самом деле оказываются элементарными сволочами. И таким образом облегчал себе предстоящий переход. Если все так плохо на этом свете, стоит ли за него цепляться!

Она вспомнила о Вадиме. Снова вспомнила - потому что думала о нем почти постоянно. Первый вечер в этой гостинице, бар. Рядом Макс дремлет, положив голову на стойку. Вадим говорит ей о том, что самый лучший выход - признаться. Что так будет лучше. Взгляд напряженный, речь сбивчивая, руки ходят ходуном, не находя себе места. Кого он уговаривал - себя, ее? Она кивала, соглашалась - а что еще оставалось делать? Она просто не знала, как себя с ним вести.

Вязкий, тошнотворный привкус вины - сколько лет уже она живет с ним? Пора бы и привыкнуть. Но она не смогла. И поэтому всячески пыталась от этой своей вины откреститься. Она не виновата. Виноват кто-то другой. Но не она. Нет, она тоже виновата, но не так сильно. Просто она - жертва обстоятельств, которые были сильнее ее. Становилось легче.

А что теперь? Ведь если не было б у нее этой мерзкой тайны, как знать, оказалась бы она здесь?

И что теперь эти сто пятьдесят тысяч! Генке не смогли помочь ни все его деньги, ни все его связи. А для них? Плата за больную совесть? Как она сможет взять эти деньги, тратить их, зная, что...

- Ох, нет, нет! - хриплым басом сказала вдруг Лида, с закрытыми глазами садясь на постели. - Нет! - и упала обратно.

«Волобуев, вот ваш меч!» - усмехнулась Оксана.

Интересно, думает ли Лида о том, что произошло? Неужели не сожалеет ни о чем, кроме того, что попалась? Или только радуется привалившему наследству? Неужели она действительно хочет получить этот дом, о котором Оксана не могла вспоминать без содрогания?

Господи, но что же делать?!

                                                   * * *

                                                                  6 января 2000 года

- Сочельник, - вздохнула Оксана, когда они с Вадимом, Лидой и Максом сидели за завтраком.