Они слонялись по аэропорту взад-вперед. Бар и магазинчик «Duty free» так и тянули к себе, словно хихикая над их пустыми карманами. Лида сидела рядом с груженой чемоданами тележкой, боясь сделать лишнее движение. Миша, ссутулясь больше обычного, стерег сумку Макса, которого по радиотрансляции вызвали в неведомом направлении уладить какие-то формальности: именно он, по документам, сопровождал тела Лоры и Генки.

На Мишу было больно смотреть: за эти дни он похудел и выглядел лет на десять старше. Оксане даже показалось, что в его черных волосах появились седые проблески. Он по-прежнему даже не смотрел в Лидину сторону. Вадим шепнул что-то на ухо Оксане и подошел к нему.

- Миш, ты придешь на похороны? - спросил он, садясь рядом на диванчик.

- Нет, - коротко ответил Миша. Он втянул голову в воротник, спрятал руки в карманы - словно пытался максимально отгородиться от внешнего мира.

- Ладно, - Вадим немного растерялся, он не ожидал такого категоричного отказа, хотя вполне мог его понять. - Дело твое. Но к нам-то ты будешь приходить?

- Нет! - снова отрезал Миша и добавил уже чуть мягче: - Прости, Вадим, но я не хочу никого из вас видеть. Просто не могу. Не обижайся.

Пожав плечами, Вадим отошел обратно к Оксане.

- Ничего, - сказал он ей вполголоса. - Отойдет. Все перетопчется. Может, и мы еще когда-нибудь приедем в Прагу. Хлапик приглашал.

- Ну так что, вы поедете за кассетами? - противным голосом, напоминающим визг металла по стеклу, поинтересовалась Лида. Она сидела поодаль, а поскольку боялась даже на шаг отойти от своей тележки, то вопила так, что на нее начали оглядываться.

- Нет, - улыбнулась Оксана. - Не поедем. Можешь взять их себе.

- Но... - оторопела Лида.

- Нам наплевать! - опередил ее Вадим, обнимая Оксану за плечи.

Краска медленно начала заливать Лидино щекастое лицо, Миша усмехнулся, и в это время наконец объявили регистрацию на их рейс.

Так уж вышло, что салон оказался полупустым, и стюардессы милостиво разрешили садиться на любые свободные места. Лида плюхнулась на первое же. Миша прошел в хвост.

Макс оказался через проход от Вадима с Оксаной. Он исподтишка наблюдал за ними, и, поймав его взгляд, Оксана, словно против воли, решила завязать разговор.

- Теперь ты, наверно, сможешь развернуть свой бизнес во всю? - спросила она.

- Нет, - каким-то погасшим голосом ответил Макс, глядя в спинку переднего кресла. - Не буду я ничего разворачивать. Продам свою долю Селицкому, квартиру продам, машину... Уеду куда-нибудь. Подальше. Не могу... - он проглотил душивший его комок и отвернулся к закрытому фильтром иллюминатору.

Оксана повернулась к Вадиму и сделала «страшные» глаза. То, что сказал Макс, а главное - как он это сказал, странным образом одновременно и подтверждало, и опровергало предположение о его виновности.

Наконец, одышливо разбежавшись, самолет взлетел. Низкие белые облака, похожие на причудливые нагромождения скал, через несколько минут скрыли разграфленные дорогами поля.

Оксана положила голову Вадиму на плечо и задремала. То, что она испытывала сейчас, было похоже на состояние после того, как лопнет огромный созревший нарыв. Еще больно и противно, но облегчение - невероятное.

Ей показалось, что кто-то смотрит на нее - пристально и грустно. Но Вадим тоже дремал. Макс смотрел в иллюминатор.

«Зря ты это сделал, Генка. Зря... А ведь ты стоял на обрыве спиной ко мне. Ждал... Я не смогла. Слава Богу, что не смогла! И все-таки спасибо тебе. Теперь я много поняла. И о себе, и о Вадьке. И о жизни вообще. Наверно, правильно говорят, что нет такого зла, которое было бы совершенно бессмысленно...»

«Прости меня, Лорочка.