Старая ведьма свирепо на меня зыркнула. Ноги Фрица показались уже на верхних ступенях лестницы, она еще немного помедлила и наконец кивнула.

Увидев меня за едой, Фриц взревел как разъяренный бык, но его быстро уняли, объяснив все. Он хмуро покосился на сестру, показывая, что догадывается, чья была идея, потом отошел к стойке приписать заказанное к старухиному счету.

Я натянул вполне пристойные штаны и накинул принесенную им куртку. Конечно, и то, и другое было мне до смешного велико, зато штанины закрывали даже пальцы ног — с точки зрения тепла так гораздо лучше, а бегать в этот вечер, надеюсь, мне не придется. Длинные рукава куртки я подвернул. Теперь я был неповоротливый, как черепаха, и по уши утонул в воротнике, принявшись за еду.

Ну и что? Передо мной поставили кружку горячего пива с пряностями, и кое-кто из зрителей счел, что пора и им наполнить опустевшие кружки — это явно взбодрило нашего хозяина. Я примостился на лавке рядом с нотариусом и наслаждался едой так, как редко чем наслаждался в жизни. Фрида вернулась на свое место напротив. Фриц уселся рядом с ней. Это означало, что мы оказались неприятно близко друг к другу, почти соприкасаясь коленями, но он вроде бы совладал с желанием меня прикончить, и решил подождать. Месть сладка предвкушением.

В конце концов мы все приготовились к рассказу, и в комнате наступила тишина, нарушаемая лишь завыванием бури и, наверное, хрустом, с которым я жевал лук.

— Можешь начинать, менестрель, — милостиво разрешила старая дама. — И представься сначала, чтобы мы хоть знали, с кем имеем дело.

Вместо ответа менестрель четырежды чихнул и провел по носу мокрым рукавом.

— Меня зовут, сударыня, — просипел он, — Гвилл, сын того Гвилла, что служил придворным трубадуром правителя Лейлы. Отец мой, да упокоят боги его душу, определил меня в ученики к Рольфо, менестрелю, имя которого хорошо известно в Винлянде. Мой наставник хорошо относился ко мне и обучал своему искусству, как и обещал моему отцу. Он научил меня владеть лютней и цитрой, исполнять баллады и романсы. По его рекомендации я был принят в цех трубадуров Файмы. Устный рассказ — не мое…

— Что ты делаешь в северных болотах? — перебила его старая карга. По тому, как она пялилась на него, я сделал вывод, что она близорука. При таком освещении она не видела почти ничего.

Лицо юнца скривилось в скорбной улыбке.

— Я отправился в Фолькслянд в надежде устроиться при дворе какого-нибудь знатного господина.

— И что тебе помешало?

— Увы, сударыня, я оказался неподготовленным к тому большому миру, в который попал. В день, когда я пришел в вольный город Гильдербург, когда я еще бродил по улицам, задрав голову и любуясь на пышные здания, меня окликнула пожилая дама. Опираясь на клюку, она согнулась под тяжестью наполненной доверху корзины. Она робко спросила меня, не буду ли я так добр помочь ей поднять корзину на верхний этаж.

В Винлянде молодежь учат почтительности и услужливости по отношению к старшим. Поэтому я с радостью взял у нее корзину и понес в указанный ею темный переулок. Я успел сделать только три шага, после чего очнулся в грязи на мостовой с шишкой на затылке. Грабители забрали мою лютню, которая была особенно дорога мне, ибо принадлежала раньше отцу, все мои сбережения и даже одежду за исключением той, что я оставил в гостинице. Старухи и след простыл. Мне сказали, что ее исчезновение означает только, что она тоже одна из шайки, и что я угодил в ловушку, хотя даже сейчас мне трудно поверить в это. Все мои попытки заработать хоть немного потерпели неудачу. Вот я и бегу от северной зимы обратно, в Винлянд.

Он помолчал, но никто не откликнулся.

— Если вам интересно, я поведаю вам Историю Страны Множества Богов.

Я чуть не поперхнулся, стараясь сдержать смех.