— Мы у себя в городе не терпим таких женщин!
— Правда? — удивился я. — Разве я не сказал, что шантажистка была изгнана из города тогда же, когда и мы с Мюни?
— Ложь и клевета! — Он наполовину выбрался из кресла, согнувшись словно огромная жаба, готовая выстрелить своим смертоносным языком.
— Должен признаться, я не успел разглядеть как следует ее лицо, ваша честь. Но ее татуировки я точно узнаю. Впервые я видел их в «Бархатном…»
Лицо Йоханна сменило цвет с пунцового на бледно-серый, а потом приобрело слегка зеленоватый оттенок — возможно, этот эффект был вызван особенностями свечного освещения. С болезненным омерзением повернулся он к актрисе.
— Татуировки?
Она пожала плечами:
— Я приберегала их для тебя в качестве сюрприза.
— Так ты и была сестра Заух? Но герб?
— Я нашла его там же, где, наверное, и Тиккенпфайффер, — в библиотеке нашей ратуши, прямо под твоим кабинетом. Читать надо больше, милый Йоханн!
Ура! Вперед! Он замахнулся на нее, опрокинув на скамью. Она вцепилась в него, увлекая за собой вместе с креслом. Они с изрядным грохотом грянулись об пол, и эху удара вторили визги и крики со всех сторон. Сквозь эту сумятицу голосов доносились отдельные различимые фразы, но я не припомню ни одной такой, чтобы я мог ее воспроизвести, — язык Фолькслянда славится своей выразительностью. Эта часть сражения явно осталась за Марлой. Может, бургомистр не знал, что означали эти слова? В конце концов Йоханн перестал ругаться и принялся просто визжать.
Только совместными усилиями капитана Тигра и Фрица любящую пару смогли разъединить, с большим трудом подняв Йоханна с пола. Марла поднялась на ноги без посторонней помощи. Вид у нее был свирепый, и она потирала горло. Купцу досталось значительно сильнее; складывалось впечатление, что она удачно заехала ему коленкой. Конечно, она была профессионалом, а он был отнюдь не Мюни.
Гвилл поставил кресло на ножки, Фриц водворил Йоханна обратно, где он и остался сидеть, согнувшись и всхлипывая. Марла огляделась по сторонам посмотреть, что замышляют остальные. Когда взгляд ее упал на меня, волосы мои чуть не стали дыбом.
— Отцовская лютня! — повторил Гвилл, придвигаясь ближе к ней.
Марла самодовольно ухмыльнулась:
— А ты подай на нас в суд! За все мои долги расплачивается Йоханн. Так ведь, крошка Тикльпоппер?
Тиккенпфайффер имел не слишком радостный вид, без сомнения, переживая по поводу утраты важного клиента. Он облизнул губы и промолчал.
Актриса снова передернула плечиками.
— И потом, менестрель, ты ведь не можешь пожаловаться, что я пожалела сил, развлекая тебя позже, разве не так?
Нотариус вздрогнул. Гвилл покраснел и отвернулся.
Йоханн застонал. Я не особенно жалел его. Что бы он там ни говорил, ни за что не поверю, что он сделал предложение хорошенькой юной послушнице раньше, чем узнал о результатах исследования Тиккенпфайффера. Он пытался сесть на трон, а угодил прямиком в выгребную яму.
Фриц прошел у меня за спиной и отодвинул засов на ставне. В комнату ворвался солнечный свет и морозный утренний воздух — нельзя сказать, чтобы в Фолькслянде не знали, что такое оконные стекла, но до такой глухомани, как «Приют охотника», они еще не доходили. Мох на полу снова зашевелился. Тлеющие угли в камине задымили, потом разгорелись.
Ночь прошла, все истории рассказаны…
Мы вернулись к реальности.
— Утро, господа! — гортанно рассмеялся Фриц. — А теперь мне предстоит разобраться с майстером Омаром.
Теперь мне предстояло разобраться с Фрицем. Не спорю, подобная перспектива изрядно претила мне, господа, но я не видел другого выхода. |