Я пятилась, прижимая к груди Ариус. Я знала лишь то, что сказал мой Депардье: «- ни за что, ни за что…»

Далекий удар колокола сотряс воздух, подняв тучи крылатых мышей и пыли. Дрогнули, заволновались стены зала, словно нарисованные на холсте. Судорога исказила мертвую маску Бледного.

— Похоже, обмен дарами не получился. В силу вступит наследование. Вам придется умереть, леди, причем самым неестественным образом.

Он растянул алый рот, я увидела, как из темного провала появляются клыки — узкие и острые, словно лезвия бритвы.

— Нет! — я заметалась, пытаясь ускользнуть от непомерно удлинившихся, извивающихся как щупальца спрута, рук монстра. — Меня защитит Ариус!

— Ариус не защищает бескровных. Поняла хитрость, малышка? Эта штуковина не помешает мне выпить твою кровь. А то, что лишено теплой крови — всего лишь мертвое мясо, гниль, изъеденная червями. Она не во власти Ариуса. — Вампир хохотал, разбрызгивая огненные сгустки. Безжизненное тело моего Депардье казалось совсем небольшим, как изломанная игрушка. Нет! Этого не будет!

Чудом вырвавшись из щупальцев вампира, я бросилась к умирающему. Положив на грудь Ариус, торопливо зашептала: — Он твой! Твой! Дарю! Я дарю его тебе, любимый!

Веки Виктора дрогнули. Тут же на меня навалилась слабость, похожая на паралич. Пальцы Бледного коснулись моего локтя и вросли в него, на черных губах выступили алые пузыри. Дурнота подкатила к горлу, сознание меркло, леденело, умирая, тело. Откуда-то издалека доносился голос убийцы:

— Теперь — порядок! Как глупо устроены вы, жалкие, безмозглые людишки! Ваша любовь, ваше милосердие, сострадание — опасное безумие, загоняющее в тупик. Она хотела спасти тебя, эта глупая маленькая тварь! А теперь ты подаришь мне свою драгоценность, влюбленный умник! Подаришь, прося принять дар. Или позволишь поужинать своей подружкой?

— Не тронь ее, мразь! — резко разогнувшись, Блинов саданул головой в грудь Бледного. Монстр не шелохнулся, издав металлический звук гонга. Виктор со стоном упал. На моем горле сомкнулось ледяное кольцо. Холод, страшный холод пронизывал тысячами острых шпаг. Как холодно умирать!

Выстрелы, грохот, свист ветра обрушились со всех сторон.

Воздух дрогнул, нечто живое свалилось прямо мне под ноги. Я успела заметить позумент гусарского мундира и жесткие рыжие патлы.

— Размахался клешнями, сиволапый! — просипел «гусар», нокаутировав Бледного. — Распустил клыки, урод. Тянет их, потусторонних, на кичевую чернуху. Насмотрелись ужастиков. Извините, дамочка. Здесь будет шумно, вам бы лучше на воздух! — Рыжий потеснил меня и я вывалилась сквозь истончившуюся как ветхий холст стену прямо в звездную ночь. Да, да, сквозь стену! Разрывая гнилые нитки «каменной кладки».

17

Если кому-то доводилось приходить в себя после затянувшейся операции, то он поймет мое состояние. Только лежала я не в палате реанимации, а в мокрых кустах у загородного шоссе. Вокруг промозглая темень осенней ночи, шуршание дождя в палой листве, фары редких автомобилей, пробегавшие по мне равнодушным взглядом. Сознание возвращалось, а вместе с ним росло паническое смятение: Виктор пропал, пропал и Ариус. Что произошло? Где? почему? — не ясно. Безумие, ужас, мрак… И как болит рука!

Меня подобрал какие-то веселые кавказцы. Я сказала, что сбежала от пьяного мужа и категорически отказалась ехать в милицию, а так же «отдохнуть в хорошей компании». Меня поняли правильно, втащили в машину и доставили в больницу. Причем, совершенно очевидно, находившуюся без сознания. Не выкинули в кусы, испугавшись разборок и даже не взяли денег.