Краем глаза вижу, как Кейт подходит к маме и берет ее за руку.

– Да ладно, Элизабет. Всего несколько минут не повредят.

– Это традиция! – спорит она, но все равно позволяет Кейт ее вывести. Я слегка улыбаюсь. В моих отношениях с Джесси нет ничего традиционного. – Что это за синяк у него на груди? – слышу вопрос мамы, когда ее выталкивают из комнаты.

Дверь закрывается, и мы сохраняем наш интенсивный зрительный контакт, никто долгое время ничего не говорит. Я наслаждаюсь зрелищем – каждой отточенной мышцей, каждым идеальным дюймом безупречной красоты.

Наконец, он нарушает молчание.

– Я не могу оторвать глаз от твоего лица.

– Нет?

Он слегка качает головой.

– Если я это сделаю, то увижу на тебе кружева, не так ли?

Я киваю.

– Белые?

– Цвета слоновой кости.

Его грудь слегка вздымается.

– И ты выше, значит, на тебе каблуки.

Я снова киваю. Если его глаза оторвутся от моего лица, моя прическа, макияж и нижнее белье может оказаться в опасности. А также в опасности может оказаться наш строгий график. В любой момент придет Тесса, чтобы проверить, готова ли я, а потом проинструктировать, сколько шагов и сколько времени мне потребуется, чтобы добраться до летней гостиной.

Джесси несколько раз моргает, и я знаю, что он никогда не устоит перед тем, чтобы взглянуть; лучше ему контролировать себя, когда он увидит меня полностью, и мне тоже лучше контролировать себя. Это тяжело. По его виску стекают капельки пота, мерцающими бисеринками следуя по шее, твердой груди, рельефам пресса и исчезают за поясом шорт. Я двигаюсь, когда его глаза отрываются от моих и лениво скользят вниз по моему телу, его грудь вздымается все сильнее, пока взгляд совершает свое путешествие. Я вся дрожу, желая контролировать реакцию тела на его совершенство, но в то же время желая, чтобы он взял меня здесь и сейчас.

– Ты только что уничтожил мою маму. – Пытаюсь скрыть похоть в голосе, но, как всегда, с треском проваливаюсь. Перед этим мужчиной невозможно устоять, особенно, когда он смотрит вот так – когда его глаза полны признательности.

Я делаю свой ход раньше, чем он. Медленно иду к нему через комнату и останавливаюсь рядом с его покрытым потом телом, затем перевожу взгляд на его полные губы. Его дыхание учащается.

– Она стояла у меня на пути, – тихо говорит он, тяжело дыша.

– Это плохая примета. Ты не должен видеть меня до свадьбы.

– Останови меня. – Он наклоняется и его губы нежно прижимаются к моим, но он не касается моего тела. – Я соскучился по тебе.

– Прошло всего двенадцать часов. – Мой голос хриплый и манящий, хотя я знаю, что не должна поощрять контакт, когда он – твердая, мускулистая, потная громада, а я стою в кружевах цвета слоновой кости, с идеальной прической и макияжем.

– Слишком долго. – Он медленно проводит языком по моей нижней губе, вытягивая из меня тихий стон. Я тут же борюсь с естественным инстинктом обхватить его широкие плечи. – Ты выпила, – мягко обвиняет он.

– Один глоток. – Он как ищейка. – Мы не должны этого делать.

– Ава, ты не можешь говорить подобные вещи, выглядя вот так.

Он прижимается к моим губам, языком выискивая вход, побуждая мои губы раскрыться и принять его. Его жар избавляет меня от нервозности; все забывается, когда он заявляет на меня права, но все еще держит руки при себе. Наши языки – единственный контакт между нами, но такой же всепоглощающий, как и всегда. Я переполнена чувствами, разум взбудоражен, а тело молит о нем. Но Джесси просто продолжает медленные, плавные движения языком, время от времени отстраняясь, чтобы подразнить мои губы, прежде чем снова погрузиться в мой рот.