В молодости при виде его сердце ее билось неровно.

Сейчас же колотилось так, словно рвалось из груди.

Она услышала его шаги на лестнице и повернулась. Оказалось, что Билты все приготовили и успели уйти. Они накрыли стол на двоих, хотя Лидия уже ужинала. Может, она съест яблоко или грушу, чтобы составить компанию Роберту.

Лидия поспешно подошла к стулу и воззрилась на дверь.

Мощная фигура виконта заполнила дверной проем.

Но это был не тот повеса, который только что ушел, а другой, несравненно более грозный и пугающий. Этот был безупречен, от гладко причесанных блестящих каштановых волос, лежавших влажными волнами, до белоснежного, идеально повязанного галстука, заколотого простой золотой булавкой, и строгого покроя фрака и жилета.

Темные брюки обтягивали его длинные ноги, отчего он казался еще выше. Аристократические черты лица каким-то образом казались более жесткими, отчетливыми и более резко очерченными.

Он перевел взгляд с Лидии на стол, вскинул брови и захлопнул за собой дверь. Но прежде чем успел что-то сказать, она показала на блюда:

– Мы подумали, что ты, должно быть, голоден.

Так оно и было. Он просто умирал от голода. А когда увидел еду, у него ноги подкосились от слабости. Но Роберт, ничем себя не выдавая, коротко кивнул и выдвинул для Лидии стул.

Хотя он держался из последних сил, ничего не помогало. Слишком остро ощущал он ее присутствие. Ее близость. Стоит только руку протянуть.

Лидия села, и он поспешно отступил.

Усевшись за стол, Роберт положил себе кусок пирога с дичью и взглянул на Лидию:

– Итак, что ты здесь делаешь?

Она уже подумывала сплести более-менее правдоподобную историю, но мудро решила не делать этого. Он как по книге читал правду в ее безмятежном выражении, в чистоте красивых голубых глаз.

Сложив руки перед собой, она спокойно встретила его взгляд.

– Я здесь, чтобы найти и вернуть потерявшееся письмо Табиты.

Он доел пирог и снова обратил свой взгляд на Лидию. Наверное, придется вытащить из нее всю историю, слово за словом. Иначе не получится. Табита была сестрой Лидии, на год моложе, но настоящая сорвиголова. И была такой всегда, даже когда он в последний раз видел ее в пятнадцатилетнем возрасте. Теперь же, в двадцать пять, Таб, по слухам, стала настоящим синим чулком и пыталась учить жизни женщин, заявляя, что они не нуждаются в мужчинах, и в особенности джентльменах, и должны хорошенько подумать, прежде чем вручить свободу и состояние в их руки.

Лидия в свои двадцать шесть была куда более спокойной и сдержанной, уравновешенной и надежной. Таб же, казалось, была двойником Роберта, только в юбке: печально известная и опасная своими проделками особа. По крайней мере так считал свет.

Но ни ту ни другую сестру нельзя было упрекнуть в слабости.

Виконт потянулся к ростбифу.

– Это письмо – у кого оно? Какую угрозу оно представляет для Таб? И почему ты, а не она пытаешься его вернуть?

Губы Лидии слегка сжались, но она глубоко вздохнула и ровным голосом ответила:

– Это письмо Таб написала много лет назад, когда ей было семнадцать. Ты помнишь мою сестру и знаешь, какова она. Как она бросается в любое предприятие очертя голову, и пусть все летит к черту!

Роберт потянулся к бокалу и кивнул.

– Ну… прежде чем она стала синим чулком, отстаивающим права женщин, и особенно право не выходить замуж…

– Она влюбилась, – докончил за Лидию Роберт. Зная Табиту, он почти в этом не сомневался.

– Совершенно верно. Ей было семнадцать. Она написала этому человеку и, будучи Табитой, ничего не скрыла. То есть была безгранично откровенна.