Темнота в маленькой камере с голыми стенами не была помехой для представителя расы, которую Создатель Душ предназначил для процветания под землей. Голод еще не забрал всю его дварфскую силу. Но голые кончики пальцев свидетельствовали о том, что ему были необходимы какие нибудь инструменты.

Мысль о том, что только голыми пальцами о должен был ковырять железные болты и туго затянутые винты, вызывала у Кхорина боль. Он встал с холодного твердого бетонного пола и, игнорируя боль, направился к двери, а затем, вспоминая мелодию и её такт, начал напевать песню, которую когда то слышал от одного мастера кузнеца. В ней могла быть магия, позволяющая подчинять железо и сталь воле певца, хотя, если это было и так, то Кхорин до сих пор не увидел ни одного подтверждения этому.

По крайней мере, этот шум разогнал повисшую в камере тишину. Но потом кое что случилось – по ту сторону двери что то лязгнуло. Кто то идет.

Наверное, чтобы протолкнуть через узкую щель внизу дверцы еще одну чашку воды и, может быть, даже корочку заплесневелого хлеба. До этого момента охранник, которому была поручена работа, старался держать руку вне досягаемости Кхорина, но, может быть, в следующий раз он будет менее осторожным. И тогда Кхорин смог бы схватить его, выдернуть руку человека через дыру и заломить её, угрожая искалечить её хозяина на всю жизнь, если он не отдаст ключ от камеры.

Даже если бы это не помогло ему выбраться отсюда   а Кхорин был реалистом и понимал, что это у него вряд ли получится,   немного мести принесет ему хоть какое то удовлетворение.

Он встал на колени возле щели и приготовился схватить руку надзирателя. К его удивлению, щелкнул замок.

Дварф встал, и дверь со скрипом открылась. Снаружи было четверо стражников в кольчугах и красных халатах, и у троих из них с поясов свисали короткие мечи. Будучи безоружным, Кхорин ни за что не смог бы победить их.

У четвертого были кандалы.

  Повернись, дварф,   сказал он,   и сложи руки за спиной.

Кхорин подчинился. Тяжелые кольца защелкнулись на одном запястье, потом на другом. Цепь между ними звякнула.

  А теперь пошли,   сказал четвертый стражник, доставая фонарь из ниши в стене коридора. Его свечение растягивало тени за их спинами, когда они поднимались из темниц обратно во дворец наверху.

  Куда вы меня ведете?   Спросил Кхорин. Если этот кто то был на одном уровне с той сумасшедшей, то, возможно, Кхорину удастся убедить его в своей невиновности.

  Заткнись.   Ответил один из охранников и толкнул дварфа.

Это предполагало печальную вероятность того, что это сумасшедшая приказала привести Кхорина. Поэтому он был приятно удивлен, когда сопровождающий проводил его в зал, украшенный гобеленами и мраморными статуями, изображающими боевые подвиги легендарного Чазара. Сумасшедшая женщина действительно была там, и в своих ярких одеждах она выглядела так же диковинно, как и раньше. Но также тут были Джесри, Шала, Зан Акар Зераэз и…

Кхорин дрогнул от удивления, когда заметила, что это не Шала сидит на поднятом золотом троне Героя Войны. Это был мужчина, чьи заостренные уши и длинное лицо слегка напоминали форму головы дракона, при этом не умаляя безупречной мужской красоты. Человек, который очень напоминал сотканные и вылепленные портреты Чазара, висящие повсюду.

Придя в себя, Кхорин начал кланяться. Тогда сумасшедшая закричала:

  Преклони колени перед живым Богом!

И прежде, чем он успел подумать об этом, один из охранников схватил его сзади и повалил на живот.

Кхорин со всей силы упал на колени   его руки все еще были скованны за спиной. Между тем, золотые глаза Джесри засияли гневом и она выпалила:

  В этом не было необходимости! И вообще нет никакой необходимости его арестовывать!

  Он друг драконорожденных,   сказала сумасшедшая,   а значит враг Чессенты и Вашего Величества.