— Она не была хорошенькой и веселой, когда я нашел ее. Она и две ее маленькие сестренки были сморщенными, как умирающие от голода котята, оставшиеся в коробке под какой-нибудь лестницей. На них ничего не было, кроме грязи, покрывающей все тело. У них были язвы…

— Джонатан! — Я поняла, почему сын не только любит, но и уважает свою мать, ее тон остановил бы и ревущую толпу. — Ты расстраиваешь мисс Картрайт, — добавила она уже мягче. — И если уж мы хвалим друг друга, то уж позволь воздать должное тебе. Это Джонатан увидел сбитого мальчика, мисс Картрайт, и попытался спасти его. Он прожил ровно столько, чтобы рассказать Джонатану о девочках, и мой сын привел их сюда. Как и всякое доброе дело, это не осталось без награды. Лиза — моя преданная маленькая помощница, не знаю, что бы я без нее делала, а ее младшая сестренка хорошо служит у моей подруги.

— Вы говорили… вы говорили, что сестер было трое, — пробормотала я.

— Мы не могли спасти младшую девочку, — ответил Джонатан ровным голосом, — ей было всего четыре года.

Печенье, которое я откусила, показалось мне кислым. Я положила его на тарелку, и миссис Скотт, наблюдавшая за мной, наклонилась вперед и потрепала меня по руке. Все же между матерью и сыном было сходство: те же глаза, глубокие, темные, полные чувства.

— Нехорошо со стороны Джонатана огорчать вас, — сказала она мягко. — Но если бы было больше людей, сочувствующих, как вы, бедам этого несчастного народа, может быть, однажды мы и смогли бы вылечить его болезни.

— Мы? Что может сделать женщина, чтобы вылечить болезни народа? — спросила я с горечью, вспомнив о собственных бедах. — Мы не можем распоряжаться даже собственной жизнью.

— Это тоже изменится в один прекрасный день, если бороться за это. — Миссис Скотт откинулась в кресле. В ее лице не осталось ничего детского, это было лицо пророчицы, спокойное и вдохновенное. — Перемены не могут случиться сами, их надо добиваться, бороться за них.

— А вы… извините, вы из реформаторов, о которых я слышала? — спросила я.

Строгость миссис Скотт исчезла в приступе смеха.

— Я не похожа на борца, не правда ли? Женщины не должны быть борцами, моя милая, мы слишком благоразумны для такого сумасбродства! Если вы помните нашу историю…

— Нет, — сказала я робко. — Мы читали только коротенькие отрывки из книг по истории, только то, что могло повлиять на нашу нравственность. А откуда вы знаете так много?

Миссис Скотт залилась румянцем.

— Я много читала, — сказала она. — Мы, женщины, не можем ходить в университет или учиться у хорошо образованных учителей, но книги доступны всем. Когда умер отец Джонатана, мне больше нечего было делать, чтобы заполнить свое время. Я не могла занять себя вышиванием или визитами, все это было мне не по душе. Ну вот, теперь вы решите, что я — синий чулок!

— Я думаю, что вы просто прелесть! — порывисто воскликнула я. — И вы умная, а я нет.

— Когда я только начинала учиться, я считала себя очень глупой! Мозг можно тренировать упражнениями, как и тело. Даже великий Сократ считал, что женщины должны быть так же образованны, как и мужчины, поскольку у них есть такие же способности.

Я взглянула на Джонатана и увидела, что он сияет гордой улыбкой. Он встретился со мной глазами, покраснел — теперь я знала, от кого он унаследовал способность легко краснеть, — и вынул из кармана часы.

— Нам пора. Я обещал мистеру Биму вернуть его подопечную к пяти.