Она проговорила это с внезапной силой, взволновавшей меня.

— Почему вы хотите спрятаться? Вы должны меня извинить, мне не следовало говорить так, но вы так красивы. Как хорошо быть такой прекрасной!

— Хорошо? — Она резко рассмеялась. — Это проклятие. По крайней мере, для меня — это моя гибель, мое крушение!

— Если я могу вам чем-нибудь помочь… — начала я, прикоснувшись к ее руке, лежавшей на скамейке между нами.

Я почувствовала, как она напряглась, а когда она заговорила, в ее голосе уже не было исступления.

— Я не нуждаюсь в помощи. Вы очень добры. Мои странные манеры сбили вас с толку. Я имела в виду… Я просто имела в виду, что мир очень строг, и все — и мужчины, и женщины — готовы думать дурное о женщине, которая… хороша собой. Вы бы тоже почувствовали это, если бы были бедны.

Если начала она говорить спокойно, то последние слова были наполнены ядом. Я не винила ее, наоборот, моя симпатия возросла. Мне казалось, что я разгадала ее секрет. Она любила, но была отвергнута из-за бедности.

— Нет, — сказала я искренне. — Меня считают хорошенькой благодаря моему состоянию, без него, уверяю вас, я была бы некрасива в глазах света. Но я понимаю, как ужасно и несправедливо, обладая всеми дарами ума и красоты, терпеть равнодушие из-за банальных мелочных причин.

Она повернулась ко мне:

— Вы бы не сказали этого, если бы знали…

Я больше не слушала. Мои глаза, глядевшие мимо мисс Флитвуд на тенистые очертания сада, увидели нечто, вытеснившее все остальные чувства.

Теперь я уже не могла спутать это со снопом лунного света или клочком тумана. Черты существа были скрыты вуалью, но я могла их различить — рот, открытый в безмолвном крике, темные провалы глаз и выступающий нос.

Оно светилось слабым серо-зеленым светом, позволяющим различить складки ниспадающей юбки и длинные широкие рукава. Покрывало закутывало голову и спускалось за спину неровными складками.

Я ухватилась за мисс Флитвуд. Впоследствии на ее белой руке я увидела синяки — так крепко я ее стиснула. Я не помню, что я делала. Помню только, что она сказала, когда повернулась, повинуясь указанию моего охрипшего голоса, и посмотрела прямо на колеблющийся, светящийся в темноте кошмар:

— Что вы там увидели? Там ничего нет, только тени да одна белая звезда.

Миссис Эндрюс и Анна уложили меня в постель. Я буйствовала как сумасшедшая, и хуже всего было то, что они мне поверили. Что и следовало ожидать. Миссис Эндрюс заставила меня выпить глоток бренди Клэра, а позже, когда я уже успокоилась, он сам пришел проведать меня.

— Мне очень жаль… — начала я.

— Вы насмерть перепугались. Когда я услышал ваш крик, я подумал…

— Я не помню, что кричала.

— Кричали. Так громко, что мы услышали вас от конюшни.

— А мисс… они уехали? — Да-

— Должно быть, я очень напугала ее.

— Да, очень.

— Она сказала, что ничего не видела.

— Она и не могла увидеть. Есть определенные условия…Он внезапно умолк Из кармана он достал маленький пузырек, полный темной жидкости.

— Я рад, что догадался купить это в Эдинбурге. Вы должны уснуть. Вы все еще очень возбуждены.

Миссис Эндрюс, должно быть, пряталась в коридоре: не успел Клэр дотронуться до звонка, как она появилась с подносом в руках. Он накапал необходимую дозу в стакан, и я выпила. Клэр тщательно закупорил пузырек и убрал его в карман.

— Я буду хранить его в своем шкафу и сам давать вам, когда понадобится. Это не только лекарство, но и опасный наркотик; не годится оставлять его там, где его могут найти слуги.