— Он действительно что-то кричал мне, но… Клэр, вы не можете уволить Тома! Он один работает на всю семью, там четверо малышей, и у его отца больные легкие. Где же он был тогда?

— Он плетет небылицу, что его куда-то послали, — сказал Клэр со злостью. — Не сомневаюсь, он изворачивается. Конечно, он сам не свой от сознания своей вины, и это понятно. В старые времена его как следует выпороли бы за пренебрежение своими обязанностями с подобными опасными последствиями.

— Но если он…

— Несомненно, он — мастер играть на ваших слабостях, — сказал Клэр. — Дело кончено, но я вас должен предупредить. Я не желаю, чтобы вы ездили в деревню сюсюкать с деревенщиной. Я твердо решил положить конец этим вашим посещениям. Слишком долго я потворствовал вашим детским увлечениям. Так как вы небрежно относитесь к собственному здоровью, мне следует позаботиться о нем.

— Но…

— Я сказал, дело кончено.Он вышел из комнаты.

Несомненно, я никому не нужна была в деревне. Ее обитатели уже закрыли передо мной двери своих домов, так что распоряжение Клэра было излишним в какой-то мере. Но ведь он не был против, когда лихорадка была в полном разгаре.

И вот тогда-то первое слабое подозрение мелькнуло у меня. Я вскочила на ноги, словно увидела ядовитую змею. То была мысль, которую я не смела, боялась высказать.

Священник и Клэр пробыли в библиотеке довольно долго, а я все еще сидела, уставившись невидящим взглядом на свою вышивку, на которой сделала едва ли шесть стежков. Выйдя из библиотеки, мистер Флитвуд не уехал, а, подозвав горничную, попросил ее узнать, смогу ли я принять его.

Он вошел, улыбаясь, но, когда сел на предложенный мною стул и взглянул на мою вышивку, его улыбка сменилась чистосердечным смехом.

— Как мне жаль бедных современных дам! Вы все время так заняты. Должно быть, это очень утомительно: вышивание, музыка, рисование, итальянский язык… Простите меня за дерзость, но мне кажется, что это изделие не так удачно, как другие ваши вышивки, которые я видел.

— Мне было не до этого, — призналась я.

— Да, я говорил с Клэром. — Его улыбка погасла. Наклонившись, он положил свою руку на мою. — Прошу простить меня за вмешательство. Надеюсь, вы извините меня, такова моя профессия, к тому же я давний друг Клэра.

— Да, конечно…

— Все гораздо проще, — сказал он снисходительно, и улыбка снова осветила его лицо. — Клэр — гордец, вы понимаете. И его забота о любимом человеке иногда представляется несколько деспотичной и своеобразной.

Думаю, я не сумела скрыть своего явного изумления при последних словах мистера Флитвуда. Возможно, Клэр любил меня, но при этом проявления его любви, если она все же существовала, носили весьма странный характер.

— Мои посещения деревни…

— Я убедил его, что они должны продолжаться. — Его лицо на неуловимое мгновение согрело неподдельное чувство искренности. — Это благородное дело, которое может обернуться несказанным добром.

— Какое это имеет значение, — сказала я подавленно. — Там, в деревне, не хотят, чтобы я приходила.

— Надеюсь, они передумают. Насколько мне известно, болезнь пошла на убыль.

И на этот раз он не стал дожидаться моей благодарности. Он распрощался поспешно, но с присущей ему любезностью. Теплые чувства к мистеру Флитвуду так переполняли меня, что я вновь спросила себя, не влюбилась ли я в него.