Когда глава стражи закрыл за собой дверь, судья Ди воскликнул в раздражении: — Какая неудача! Я полностью доверил дело Гао против Ло старшему писцу. Он изучил его и знает все подробности, а теперь он находится в Тонкане. Хун, нам с вами придется быстро просмотреть эти папки! Заседание начнется через час. Можете не торопиться выполнять мое задание, Ма Чжун. Боюсь, заседание закончится очень поздно.

— У тебя красивая змейка на руке. Моя девчонка говорит, что мне надо вытатуировать такую же на груди, чтобы она шевелилась, когда я дышу. Говорит, смехота такая будет.

Кули бросил оценивающий взгляд на широкую грудь Ма Чжу-на.

— Это будет стоить кучу денег! Но их можно истратить тут неподалеку. Лучший татуировщик расположился в соседнем ряду.

Ма Чжун обнаружил мастера, когда тот раскладывал по порядку свои бамбуковые иглы. Он изучающе смотрел на него некоторое время, а потом заявил:

— Тигровая маска, которую ты вытатуировал на спине моего друга Сэн Саня, была никуда не годной. Его убили!

— Он сам виноват, братец! Я говорил ему: чтобы тигровая маска как следует могла защитить человека, нужны красные баки. Это обошлось бы ему еще в десять медных монет. Сам знаешь, хорошая красная краска кусается. Он отказался. Видишь, что с ним случилось!

— А по его словам, не нужны ему были никакие баки! Силуэт храма, который он поместил у себя на пояснице — мощное средство. Зачем ни за что ни про что тратить десять монет?

— А, так это был храм? А Сэн Сань сказал, что это всего лишь дом, который давно пора обчистить! «Много золота и много счастья» — вот что он мне сказал вытатуировать под ним. Он не получил ни того ни другого. А вы, господин? Хотите заглянуть в мои книги образцов?

— Я? Да нет, я не выношу боли! Пока.

Ма Чжун побрел дальше, сосредоточенно жуя зубочистку. Сэн Сань действительно держал язык за зубами по поводу золота. Когда Ма Чжун оказался перед храмом Бога Войны, он поднялся по широким мраморным ступеням и купил на пару медяков ароматических свечей у жреца, который дремал возле конторки. Ма Чжун зажег ароматические свечи и поставил их в бронзовый подсвечник на алтаре. Под ним возвышалась огромная золоченая статуя божества-свирепого бородатого воина, размахивающего трехметровым мечом.

— Подарите мне немного удачи, ваше превосходительство, — пробормотал он. — И добавьте к ней хорошенькую девчонку, если можно. Мне здорово не хватало их в тех делах, которые приходилось расследовать в последнее время!

На улице у храма одноногий нищий протянул руку. Ма Чжун положил в грязную ладонь медную монету и спросил у него, где подвал царя нищих. Нищий остановил на нем взгляд бегающих заплывших глаз и быстро заковылял прочь. Ма Чжун крепенько выругался. Он подошел к двум зевакам, но и те уставились на него, ничего не понимая.

Он бесцельно бродил по вонючим переулкам и кривым шумным улочкам, пытаясь найти место, где можно было бы спросить о царе нищих. Он знал, что бедняки ревностно хранят свои тайны и по необходимости всегда держатся друг за друга. Он устал, захотел пить и зашел в маленький кабачок. Усевшись перед прилавком, он подумал, что ему нужно сочинить себе легенду. Без сомнения, всякий принял бы его за бродягу, но они не знали его. В этом-то и была вся загвоздка. С полдюжины кули, сидевших у прилавка, подозрительно поглядывали на него. Мрачно уставившись на выпивку в грубой глиняной чашке, он опять пожалел, что его товарища кровного брата Чао Тая не было рядом. Одной хорошо поставленной сценки между ними было бы достаточно, чтобы снять враждебность.

Когда он выпил третью чашку, занавеска, служившая дверью, отодвинулась, и в кабачок вошла неряшливо одетая женщина. Кули знали ее и приветствовали грубыми шутками.