– Форбс знает все, – пасмурно сказала Мими, словно ставя последнюю точку.

Но Моррис не терял уверенности.

– Он же не знает, что я подбросил в машину волоски и все прочее, верно? Только то, что я угнал ее в холмы. И в конце концов, на виллу машину наверняка притащил Кваме, и уж точно не я. Правильно? Может, хотел разобрать на запчасти или перепродать, или что-нибудь еще. Удивляюсь, как полиция ее сразу не нашла. Дело в том, что Форбсу удобней всего думать, будто Бобо прикончили арабы. Даже если он и подозревает, что это не так.

– Я люблю твой голос, – тихо донеслось из изящной телефонной трубки. Впрочем, когда Моррис отложил аппарат на панель, Мими каким-то чудом все равно продолжала разговор. Телефон теперь был нужен только для затравки.

– По-прежнему любишь, да?

– По-прежнему. – Ее тихий голосок непонятным образом заполнял всю машину: может быть, он шел из четырех колонок стереосистемы?

– Я знаю, – сказал Моррис, – это он написал те два письма о выкупе, чтобы попытаться спасти Фарука.

– Но ты никогда не сможешь этого доказать. А вот он может сообщить полиции, что вместе со Стэном они видели тебя на Пьяцца-Бра в день убийства Паолы и Кваме.

– Слава Богу, Стэн страшно далек от всего этого, – усмехнулся Моррис. Он терпеливо переждал, пропуская парня на мопеде, который тащил на буксире патлатую девицу, оседлавшую велосипед. Почему-то таких разгильдяев дорожная полиция никогда не останавливает. – Что ж, тут ты права. Только какой Форбсу интерес? Ведь это я оплачиваю его голубую мечту. Всех его мальчишек, которых он мечтает перепортить.

– Он может пойти в полицию, если испугается тебя.

– Да с чего ему меня бояться?

– Он подумает, что ты можешь убить и его.

Увернувшись с грехом пополам от трактора, Моррис признал, что такое вполне вероятно.

– Или что тебе захочется расквитаться с ним за педерастию – ты ведь иногда так о них отзываешься…

– Да не стану я этого делать. Я же не какой-нибудь там серийный убийца или маньяк.

– Но он-то не знает. Как вспомню все, что ты ему наговорил… – Мими рассмеялась. – Я была просто вне себя. Умирала от желания тебя предупредить, а ты был так слеп.

Морриса особенно умилило упоминание о смерти.

– Пjчему же не предупредила?

– Наверное, стеснялась. Никак не могла найти свой голос.

– Зато теперь ты стала настоящей болтушкой.

– Да.

Они немного помолчали.

– Может быть, дело в том, – голос Мими был как дуновенье ветерка, – что я тогда еще не решила, простить тебя или нет.

– Ох… – он почувствовал тепло у сердца. – Но теперь-то ты меня простила?

– Да.

– Ты такая милая, Мими. И так нужна мне.

– Морри…

С неподдельным беспокойством он спросил:

– Как ты думаешь, а Паола меня простит когда-нибудь?

Наверное, спрашивать о Паоле было ошибкой, потому что на этот раз молчание затянулось надолго. «Мерседес» объезжал дорожные выбоины на пути к Вилла-Каритас. Наконец Мими таинственно произнесла:

– Оттуда, где сейчас Паола, вести не доходят. Вспомни Данте: «Lasciate ogni speranza voi ch'entrate». Оставь надежду, всяк сюда входящий. Мы никогда не узнаем, простила она тебя или нет. Ты должен забыть о ней.

Моррис почувствовал, что прошел очищение. Он прибавил скорость.

– Но ты так и не сказал как собираешься решить проблему с Форбсом.