«Опять же, если они делают репортаж о вечеринке, значит, будет меньше параноидальных историй о чужаках, собирающихся стереть нас с лица земли». Казалось, в эти дни СНВ только и говорила, что об ужасах в системе Сара, да о появлении неизвестной угрозы извне. Константино, конечно же, знал больше, чем СНВ (например, что в действительности там вели войну две разновидности чужаков, а люди оказались аккурат между молотом и наковальней), и это был действительно серьезный повод для беспокойства. Особенно когда Арктур Менгск и его мясники, так называемые «Сыны Корхала», решили использовать вторжение в качестве орудия пропаганды для раздувания пламени волнений как здесь, так и вплоть самой Антиги Прайм.

Несмотря на все это, Константино устраивал вечеринку. Как бы то ни было, но это именины его дочери, и будь он проклят, если позволит Менгску или чужеземным мерзавцам отвлечь его от этого.

Нова превращалась в женщину. По словам няни, у девушки началось то, что няня упорно называла «ее ежемесячными деньками» (как будто Константино не был знаком с женской физиологией). Тем более, грудь дочери становилась все более заметной. Вскоре подростковое пренебрежение к противоположному полу уступит место гормональным велениям. «Что повлечет бесконечный поток неподходящих ухажеров к моей девочке».

По правде говоря, Константино с радостью ожидал этого. Нет ничего приятней, чем наблюдать, как какой-нибудь отчаянный юнец будет пытаться произвести впечатление на одного из самых влиятельных людей в Конфедерации и постыдно с этим не справится. И этот провал будет усугубляться тем, что Константино потребует от любого поклонника недостижимых стандартов. Он уже имел удовольствие пройти через это со старшей дочерью, Кларой (ныне обрученной с молодым Мило Кусинисом), поэтому с нетерпением ожидал аналогичных мероприятий в отношении Новы.

И вот сегодня, здесь, на крыше под прозрачным куполом, Нова стояла в центре зала. Облаченная в прекрасное розовое платье с гофрированным воротом, (белые оборки которого выглядели как лепестки цветка вокруг шеи), с облегающим корсетом и огромным кринолином, чуть ли не полутора метра в поперечнике у самого пола. Девушка шла с такой грацией и легкостью, что благодаря юбке, скрывающей ноги, казалось, парила при ходьбе. (Другие девушки достигали того же эффекта, прикрепляя к обуви незаметные под юбками глайдеры, но Нова, милая девчушка, всегда считала подобные уловки жульничеством). Легкий макияж лишь подчеркивал зеленые глаза; гладкой коже не требовалось косметическое оздоровление, а подростковые неприятности пока еще не портили облика.

Светлые волосы, обычно прямые, по случаю торжества были завиты и элегантно уложены в высокую прическу. Константино отметил, что нужно принести извинения Ребеке. Он подверг сомнению слова парикмахера, когда та сказала, что с локонами Нова будет смотреться изумительно; пора бы начать ей доверять после стольких лет. В конце концов, Ребека даже Беллу могла привести в презентабельный вид, и не раз.

Гости разбрелись по всему пентхаусу. Они веселились, угощались кушаньями со столов, а слуги сноровисто пополняли любое блюдо, лишь только оно грозило опустеть. Чаша с пуншем оставалась полной на три четверти, вне зависимости от того, сколько его выпили — и похоже, старый Гарт Дюк вознамерился поглотить большую его часть единолично. Константино мысленно отметил, что нужно попросить Бориса присмотреть за пьяницей, на случай если Гарт вдруг снова начнет раздеваться. Пустые бокалы и тарелки мгновенно исчезали. Как и всегда, у Константино работали самые квалифицированные слуги. А если и попался вдруг, какой разгильдяй, то в доме Терра он надолго не задержался бы.