— Понятно, — задумчиво произнесла Мария.
Миссис Фостер уже закончила осмотр и стояла у выхода.
С верхней галереи они увидели, как она села их ждать и развернула газету.
На большой диаграмме под названием «ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА» эволюция изображалась в виде дерева — его ветки выбрасывали вверх одно существо за другим — кудрявая фантазия в духе «Алисы в Стране Чудес», ошибочность которой становилась особенно очевидной, когда какая-нибудь ветка резко обрывалась на причудливом вымершем животном. И на вершине дерева, победоносно вскарабкавшись по млекопитающим и обезьянам, снова стоял голый волосатый человек.
— Это как в «Змеях и лестницах», — сказала Мария. — Выпадет шестерка, и ты уже стоишь на двух ногах.
Мартин посмотрел на нее, сдерживая одобрение.
— Только они не понимали, что с ними творится. И каждой мелочи понадобились миллионы лет.
— Наверное, мы тоже меняемся.
— У меня вырастут еще две руки. Чтоб лучше лазать по деревьям. И хвост.
— Ну, это уже возврат к прошлому. А я хочу глаза — сзади и спереди.
— Два рта, чтобы есть сразу первое и второе.
— Складные ноги, как у пюпитра. Чтоб быстрее бегать.
Они захихикали. Сидящая внизу миссис Фостер с удивлением подняла глаза.
— Нет, серьезно. Мы все время меняемся. Растем. Становимся выше, у нас вырастают зубы.
— Это не то.
— Так ведь еще страннее, — не унималась Мария, — ты же понимаешь, что с тобой происходит.
Но Мартин потерял интерес. Он уже изучал открытки на выходе. Оба купили по невыразительной открытке с окаменелостями («Может, лучше взять симпатичный вид? Или пляж?» — недоумевала миссис Фостер) и начали подниматься через весь город к дому. На этот раз путь показался гораздо короче, чем обычно. Обескураженные, они уже очень скоро стояли у ворот, и Мартин прощался:
— Ну ладно, пока. — И вежливо добавил: — Спасибо, что взяли меня с собой.
Лежа в постели в ожидании сна, Мария медленно поплыла назад, к вчерашнему вечеру. Та же кровать, то же окно, те же занавески. Но между ними — двадцать четыре часа, и сколько всего произошло. Ничего особенного (просто мы с Мартином приятно провели время в музее), но все-таки это было время, меняющее все. Даже меня, подумала она. Я уже не такая, как вчера вечером. Не совсем такая. Выгляжу-то я так же, — правда, я, наверное, стала немножечко больше, не могла же я не вырасти, — и все же я не такая, не совсем такая, ведь я что-то увидела, что-то сделала, о чем-то подумала, а вчера в это же время я еще ничего такого не знала.
Снизу доносился мамин голос, обрывки разговора с отцом:
— …не утомительный мальчик — отнюдь… ему почему-то очень понравился музей… весело болтали… она была…
И может быть, подумала Мария, засыпая, я расскажу ему о вышивке и о часах — вдруг ему тоже будет интересно. Но я еще точно не знаю. Надо будет еще об этом подумать.
5
День, который мог быть совсем другим
— Gryphaea, мезозойская устрица, — определил Мартин.
— Интересно, какие они были на вкус?
— Ихтиозаврам, наверное, нравились. С кусочком тоста. Чего-чего, а уж Gryphaea на пляже хоть отбавляй — закрученных, как змеи, серых камушков. Мария с Мартином нашли уже целых пять штук.
— Нам нужен позвонок бронтозавра, вдруг повезет? — размечтался Мартин.
Они листали книги в библиотеке. По холлу взад-вперед сновала миссис Фостер, всякий раз нервно заглядывая в комнату. |