И картины. Она отстала от группы, чтобы разглядеть темные картины, висевшие в гигантской зале. Сэр Генри Хоуп-Певерелл в аккуратном сером парике: рука — на стопке книг, к ноге нежно прильнул спаниель; леди Шарлотта Хоуп-Певерелл — в жемчугах и с сильно открытой грудью; девочка в голубом платье на фоне туманного пейзажа, с рассыпанными на коленях цветами.

— Зачем ты их сорвала? — с укором спросила Мария. — Это же, наверное, орхидеи.

— А что еще оставалось делать? — ответила девочка. — Торчишь тут целый день на поле, пока тебя пишут.

— А меня никогда не хотели писать, — вздохнула Мария. — Мне нравится, как тебе уложили волосы. Такие кудри.

— Знала бы ты, сколько на это ушло времени! И все тебя дергают, тормошат, и еще отчитывают, если пожалуешься. А платье! Попробуй втиснись в него. Талия затянута — не вздохнешь. Ты когда-нибудь забиралась на дерево в такой юбке?

— Нет. Ты жила в этой усадьбе?

— Всю жизнь здесь проторчала, — мрачно ответила девочка.

— Ты заметила, здесь кое-что изменилось. На кухне теперь новая электроплита. И телевизор. Надеюсь, они тебе нравятся.

Экскурсионная группа уже выходила из комнаты.

— Пошли, — позвал Мартин.

— Пока, — кивнула девочке Мария.

— До свидания, — попрощалась девочка. — Иди, иди, ты здесь ничего не потеряешь, поверь мне. Такие мерзкие портреты.

Покинув девочку, навеки застывшую в золоченой раме (в тот далекий прекрасный день, когда по синему небу плыли облака), Мария пошла вслед за экскурсоводом, и наконец они оказались у двери, выходившей в сад.

— Ну, вот и все, — весело заключила экскурсовод. — Спальни не представляют большого интереса.

Два-три экскурсанта выглядели разочарованно.

За дверью рос небольшой, обнесенный стеною сад.

— Этот травяной сад был разбит во времена Елизаветы I, — пояснила экскурсовод. — Он немного запущен. Мы — все никак не соберемся его прополоть.

И верно, некогда аккуратные контуры клумб и дорожек забила буйная растительность.

— Здесь должно быть все, — добавила она. — Все английские травы. Душица, тимьян, базилик и все остальное. Извините, мне пора брать следующую группу.

Мария с Мартином побрели по саду, отщипывая листья, пахнущие резко, сладко или ароматно — каждый на свой лад, прямо каталог запахов. Но названий они не знали.

— Тимьян, — узнал вдруг Мартин. — Это тимьян. Я уверен, он на скалах растет.

Он потер листья в ладонях и приложил руки к носу, с жадностью вдыхая запах.

— Здорово…

Не может быть, чтобы эти растения дожили до нас со времен Елизаветы I, подумала Мария, не помню точно, когда она правила, но это не те же самые растения. Растения так долго не живут. Наверное, это их прапрапраправнуки. Семена семян и их семена. Она слегка коснулась засох, шей головки цветка на большом кустистом растении, и пушок семян чертополоха слетел на траву и дорожку.