Необходимо было немедленно избавиться от идиотских, пустопорожних фантазий о новом рождении, взять в гараже за углом машину и, не теряя времени, отправиться на север, домой, где я быстро сумею вернуть свои мысли в должное русло и подчиню их трудностям создания художественной прозы, занятию, не оставляющему места розовым мечтам. Если чего-то нет, приходится без этого обходиться. Тебе семьдесят один год, и этим все сказано. Дни тщеславного утверждения «я» позади. Не соглашаться с этим просто глупо. Незачем лезть во внутренний мир Эми Беллет или Джейми Логан, незачем лезть и в свой собственный: это та же нелепость. Процесс самопознания давно закончен. Все эти годы я не был глупым дитятей и узнал даже больше, чем следовало. Перевалив за шестьдесят, я не отводил глаз в сторону, не скользил по течению, не отворачивался, скрывал, насколько возможно, свой страх, и, если мне суждено создать еще что-то, я справлюсь с этим без известий о терроризме, «Аль-Каиде», войне в Ираке или переизбрании Буша. Куда разумнее избегать негодующих, истеричных перемываний подробностей кризиса. В годы Вьетнамской войны все это поглотило меня целиком, и стоит мне поселиться в городе, как я снова уйду в это с головой, а возбуждение, неминуемо приходящее вместе с чувством причастности, исподволь разрушает и в конце концов делает тебя разбитым, плохо соображающим неврастеником, и, без сомнения, это одна из причин, заставляющих Джейми Логан стремиться к бегству.

Или минувшие несколько лет убедили ее в неизбежности второго адского захода «Аль-Каиды», захода, который покончит и с ней, и с Билли, и с тысячами других? Не мне было судить, права она или чудовищно сбита с толку (как, судя по всему, считал ее молодой, терпеливый, разумный муж) и не оправдает ли бен Ладен ее предчувствий, подставив меня, решившего поселиться здесь, в городе, под удар, куда более страшный, чем растерянность Рипа ван Винкля. Как человек, отличавшийся в свое время повышенной чувствительностью, а потом добрый десяток лет проживший в полной изоляции, я отучил себя отзываться на каждый импульс, задевающий мои нервные окончания, и все-таки всего лишь несколько дней назад я приехал сюда, в Нью-Йорк, неожиданно уступив побуждению, которое, возможно, обернется глупейшим из всех когда-либо мною управлявших.

Отель. Моя комната. Телефонный звонок. Звонивший представился другом Джейми Логан и Билли Давидоффа. Знаком с Джейми со времен Гарварда: она была двумя курсами старше. Свободный журналист. Ричард Климан. Пишет статьи о литературе и новостях культуры. Публиковался в воскресных номерах «Таймс», в «Взнити фэр», «Нью-Йоркере» и «Эсквайре». Свободен ли я сегодня? Он хочет пригласить меня на ланч.

— Что вам нужно? — в упор спросил я.

— В настоящее время я пишу об одном вашем старом знакомом.

Если в прошлом я и умел осаживать журналистов, то теперь полностью утратил этот дар. То, что он так легко до меня добрался, тоже не радовало, напоминая о болезненных обстоятельствах, послуживших когда-то первопричиной моего отъезда из Нью-Йорка.

Не утруждая себя объяснениями, я просто повесил трубку. Климан перезвонил буквально через секунду.

— Простите, нас разъединили, — сказал он.

— Нет, я просто повесил трубку.

— Мистер Цукерман, я пишу биографию Э.