Жители Лубло порадовались, что месса в отпущение грехов усопшему Каспереку все же, видно, помогла. И староста тоже пришел в себя через несколько дней. Однако сам он уж больше не решился отправиться к красавице вдовушке, а послал вместо себя свою повариху спросить, когда она собирается в Варшаву.

- Никогда, - ответила красавица с улыбкой. - Муженек мой не велит.

- Эх, глупости все это, - пробормотал староста. - Это дурацкое привидение голову вам всем задурило. Какое отношение к вам имеет теперь Касперек? - И добавил своей поварихе, но больше для собственного успокоения: - Редкий случай, дорогая Катка, когда супружество не заканчивается со смертью одного из супругов.

Ну значит, это и был тот самый редкий случай. Потому что через несколько недель, когда жители Лубло стали понемногу возвращаться к своим привычным делам, уверенные, что пригрезилось это все, и только, как Касперек снова появился - на белом коне, в красной шапке и красных шароварах, в синем доломане и в желтых сапожках со шпорами. Боже праведный, ну точно так был он одет, как в тот день, когда его хоронили.

И снова охватила паника горожан. Особенно потому, что теперь уж и Касперек стал вести себя неприлично. Наведывался к своим должникам, когда те его и не ждали. На коне подъезжал к их дому, иногда среди бела дня, а иногда - ночью, и, постучав в окно, кричал:

- Это я, Касперек! Завтра неси должок, я жду.

И должники на другой же день несли. Не приходилось даже прибегать к помощи судебных исполнителей. Сепешский губернатор Фелициан Козанович, громко хохоча, заметил:

- Ну и чертяка этот Касперек. Надо бы мне его нанять в королевские сборщики налогов.

Как нежданно объявлялся, так же негаданно и исчезал на несколько недель. Ездил повсюду! Туманом было окружено все его существо. Потому что в народе еще много было того тумана, который пытался развеять король Кальман. Все дурное, что случалось в городе, теперь сваливали на Касперека. Очень деятельный это был призрак. Один раз задел Андрашу Шалговичу правую руку, так с тех пор у того в руке подагра, не может руки поднять. В Обгарте загорелся сеновал, ну кто же еще, как не Касперек, поджег его? Через несколько дней в Лубло появилось много бешеных собак. Говорят, что им из окна швырял соленые куски хлеба Касперек, оттого они взбесились.

Но вечно так не может продолжаться, надо что-то делать. Нужно посмотреть, лежит ли мертвец на своем месте на кладбище? Может быть, его, собственно говоря, и не похоронили? Скажем, пустой гроб опустили в землю?

Верно, но, чтобы осмотреть могилу, нужно разрешение краковского епископа. Что ж, отправили делегацию в Краков, к мудрому Михаю Сенбеку, чтобы тот разрешил разрыть могилу и сжечь останки умершего. Пусть только епископу напишет письмо покрасивее Ференц Вилыпинский: это наш лучший борзописец. А затем пусть Якаб Мацко и Янош Йожефи отправляются к епископу. Оба они мастера красиво говорить и могут выпросить, если захотят, даже у собаки сало.

А до тех пор нужно допросить под присягой свидетелей, особливо красавицу Касперек: ей-то уж лучше других известно, кто с ней живет - привидение или человек, бывший муж или дьявол в образе мужа?

Но больше всего воскрешение Касперека огорчило Любомирского. Не мог он здесь больше оставаться: стал нервным, пугливым и с первым же обозом по весне переселился в Краков, к королевскому двору. Если у тебя в соперниках - призрак, какой бы ты ни был храбрец, лучше уйти с его дороги. Есть в Кракове много и других красивых женщин.

Староста был любимчиком короля, и тот частенько приглашал его к себе во дворец. Случилось так, что как-то вечером играли они в ломбер, и король выиграл у Любомирского несколько злотых. А его королевское величество имело обыкновение выигранные в азартные игры деньги на другой же день, во время прогулки по городу, раздавать оборванным уличным ребятишкам.