– Тебе стоит носить платок или шарф, закрывать горло. У тебя ангина, чудо, что ты спела призыв правильно. Если не начнешь заботиться о здоровье, получишь хроническое заболевание и не сможешь петь. Кроме того, я выдам тебе сироп, который нужно пропить в течение месяца. Он сладкий, так что, думаю, не откажешься.

Алиса позволила себе лукавую усмешку. Видимо, знала, как редко детям Глуши удается полакомиться сладостями в свое удовольствие, даже если эта сладость – лекарство.

– Когда я смогу вернуться домой?

Среди медицинской аппаратуры я чувствовала себя неуютно.

– Домой? Рекруты живут в общежитии, – удивленно ответила женщина. – Можешь перебраться туда к вечеру, а пока отдохни и постарайся уснуть. Здесь никто не помешает. Если тебе что-то потребуется, нажми на желтую кнопку у койки, – указала она на прибор, соединенный проводками с остальной аппаратурой. – Также я оставлю тебе анкету.

Мисс Вейн положила на тумбочку заполненный вопросами лист.

– Ты ведь умеешь читать и писать? – Дождавшись подтверждения, она продолжила: – Надо указать, чем ты болела в детстве, как реагируешь на присутствие духов и прочие мелочи. Когда ловцов приносят к нам бессознательными, счет идет на секунды и узнавать детали некогда. Мы выдаем анкеты всем новичкам.

– Я понимаю.

– Очень хорошо. Анкету заполнишь позже, а сейчас отдыхай. Через пару часов тебя отключат от аппаратуры, постарайся сама ничего не сдергивать.

Алиса пощелкала что-то на приборах и оставила меня в одиночестве.

Какое-то время я крутилась с боку на бок, пытаясь выбрать позу поудобнее, и наконец уснула.

Меня разбудило прикосновение чьих-то холодных пальцев. Молоденькая медсестра, снимавшая присоски от аппарата, виновато улыбнулась, но я так обрадовалась долгожданной свободе, что не обратила на это внимания.

– Твои вещи в шкафу, – подсказала медсестра.

С утра на мне красовалась льняная рубашка серого цвета, висевшая мешком, колючая, короткая и тонкая. Не в ней же выбираться на улицу!

На полке нашлась аккуратно сложенная стопка одежды. Штаны и рубашку братья принесли из дома. Вещи были чистые и аккуратно заштопанные – стоило поблагодарить их за предусмотрительность. Ходить в заляпанной кровью одежде хуже не придумаешь.

Переодевшись в привычный наряд и зашнуровав старенькие кроссовки, я сразу почувствовала себя увереннее. А вот в зеркало лучше было не смотреться. С лица и рук кровь протерли, когда я спала, но они все еще пестрели синяками, а волосы слиплись и отливали багрянцем. К счастью, возле зеркала нашлась деревянная расческа, и я худо-бедно расчесала колтун, безжалостно выдергивая неподдающиеся пряди. То, что в больничном крыле можно помыться, мне в голову не пришло.

Чуть не забыла про анкету, заметив ее, когда уже развернулась к выходу. Полное имя, возраст, пережитые в детстве болезни. На часть вопросов пришлось поставить прочерки, прописав лаконичную фразу про потерю памяти. Действительно, откуда мне знать, делали мне в детстве прививки или нет и есть ли у меня какие-нибудь хронические заболевания? Редкие воспоминания из прошлого были настолько смутными и неясными, что я давно бросила искать в них ответы.

Закончив с анкетой, я накрыла постель покрывалом и вышла в коридор. Украдкой заглянула в соседнюю палату, где нос к носу столкнулась с заспанным Дином.

– Мэгги! – Он радостно обнял меня, стараясь не задевать многочисленные царапины и синяки. – Как ты?

– Порядок. – Я выбралась из цепких рук Дина. – Хочу поскорее на улицу. Идем?

Я кивнула вышедшему за ним Рою, и вместе мы покинули неприятное здание.

Погода наладилась: светило солнце, высушивая многочисленные лужи, приятно грело сквозь куртку, отражалось в застекленных окнах школы и на металлических пристройках.