— Что, думал проснуться в королевских покоях под пуховым одеяльцем, малец? — хмыкнул старик, отчего лицо его сделалось и вовсе похожим на сморщенный фрукт. — Поди воды принеси для похлебки. Горох с солониной вполне сойдут на сегодня.

— Разве вчера было не то же? — спросила девушка просто чтобы что-то сказать.

— Ан-нет, вчера была солонина с горохом! — обнажил старик десны в улыбке. — Смекаешь, где разница?

Кэтрин изобразила натянутую улыбку: ничего она не смекала, разве только тот факт, что есть несъедобную кашу с горохом и солониной моряком придется так долго, насколько хватит бобовых. И отчего-то вспомнился Артур с его всегдашней мечтой уйти в море на корабле… Интересно, он тоже питается этой скудной, ужасно приготовленной пищей? Ей стало жаль давнего друга и нестерпимо захотелось увидеть его, посетовать на свою злую судьбу и увидеть улыбку, с которой он всегда глядел на нее. Так, как будто сам ее вид делал его невероятно счастливым… Она дернула головой, отгоняя видение, и через силу поднялась на ноги. Все тело ломило от сна на твердом полу, а в голове словно туманы с пустоши разлились…

— Где взять воды? — спросила она.

— Так в трюме, ясное дело, — ответил старик. — Там бочки с пресной водой! — И почти пригрозил: — Смотри, ни капельки не пролей, иначе капитан с тебя шкуру сдерет. Вода в море, как бы странно то ни звучало, ценнее золота, мальчик!

Кэтрин не знала, как добраться до трюма на этом именно корабле, но полагала, все они скроены по одному образцу, а потому несмело пошагала с ведром в примерно предполагаемом направлении. Несмотря на явное нежелание покидать пусть и мрачный, но относительно безопасный камбуз, Кэтрин, все-таки выбравшись на солнечный свет, замерла с замирающим сердцем.

Море, качавшее «Конвент», словно мать родное дитя, казалось безбрежным, могучим и даже живым. Оно дышало своей невидимой грудью, то вскидывая корабль на выдохе, то опуская на вдохе, и волны, с шумом рассекаемые бушпритом, тянулись двумя бороздами вдоль обоих бортов корабля. Паруса чуть-чуть колыхались, жалобно скрипел такелаж…

— Эй, парень, уснул, что ли? — окрикнул ее кто-то с бака. — Или «чертов кок» успел тебя доконать своей болтовней? Совсем черепушка того…

Кэтрин не стала дожидаться окончания монолога и, подорвавшись прочь, побежала прямиком к трапу, где едва лоб в лоб не столкнулась с Ренсомом, молоденьким юнгой, выбегавшим наружу.

— Эй, осторожней! — прикрикнул он на нее, подражая манере других моряков. — Тебя стакселем приложило иль как, куда так несешься?

Мальчишка был младше нее, совсем безусый юнец с голубыми глазами.

— Мне бы в трюм за водой… — сказала она.

И тот, явно довольный, что знает больше нее, великовозрастного балбеса, как он, верно, думал, милостиво кивнул:

— Вниз по лестнице и направо. Там еще одна лестница… В общем, найдешь, чай не дурак.

— Благодарю, — вырвалось у Кэт против воли.

И мальчонка залыбился:

— «Благодарю», — передразнил он. — Никогда таких слов не слыхал. Чудной ты, впрочем, как и сам «чертов кок». Вы с ним точно сработаетесь! — И он побежал дальше с таким же ведром, как у нее, только полным воды.

Вскоре Кэтрин узнала, что не только слова благодарности, но и обычное человеческое обращение были также чужды голубоглазому юнге, как чужд был для Кэтрин весь этот мир, в котором она оказалась, сам по себе.

Сразу после полудня, как раз пробило первую склянку, она, чтобы только занять беспокойные руки, взялась наводить порядок на камбузе — работа отвлекала от тягостных мыслей — и вдруг услыхала дикие крики.