И вскоре гроза разразилась…

— Ну так что, я могу рассчитывать на тебя? — снова прозвучал голос подруги.

В тот момент Кэтрин подумала, что, подпортив себе репутацию, она либо вернется домой (директриса, скорее всего, прогонит ее, как давно и грозилась), либо просто заставит о себе говорить. А если о тебе говорят (и говорят, прикрыв рот рукою), это она усвоила твердо — «твоей репутации грош цена, дорогая», а значит, никаких женихов, свадьбы и белого платья. И вообще…

— Хорошо, я согласна, — сказала она. — Но учти, если нас с тобою поймают…

— … Я знаю, будет скандал. — Грейс сглотнула комок, вставший в горле. — Но я готова рискнуть ради Терренса. Ты ведь знаешь, какой он хороший… какой…

Кэтрин оборвала подругу:

— Ты так в нем уверена? Он всего лишь смазливый молодой человек. Вы и виделись-то всего лишь два раза…

— Достаточно и минуты, чтобы найти свое счастье.

— Вот это уж вряд ли, — хмыкнула Кэтрин и снова вогнала иголку в белую наволочку. — Нельзя полюбить кого-то за миг, это полный абсурд.

И Грейс, взмахнув ресницами-крыльями, прижала руки к груди:

— Ты просто никогда не влюблялась, — сказала подруге с мечтательным выражением на лице, — вот и не знаешь, как это бывает.

— И как это бывает? — поддела девушку Кэтрин. — Потеют ладошки, ухает сердце? Такое и от быстрой скачки случается, особенно если прыгать через барьер. Так чем любовь лучше скачки?

У Грейс на мгновенье отнялся язык, она глядела, не в силах понять, шутит подруга или говорит это всерьез. Кажется, она не шутила… И Грейс стало грустно.

— Всем, — отозвалась она. — Без любви жить стало бы просто невыносимо. — И спросила: — Ты, разве, не любишь родителей? Брата? Или, может, сестру?

— Конечно, люблю. Но это другое! Я лишь не пойму, зачем нужен муж, этот несносный мужчина, который, находясь всегда рядом, станет решать, что для тебя лучше и диктовать свое право. Я хочу решать все сама! — заключила Кэтрин с напором.

— Мисс Аддингтон, — раздался голос Патрисии Чемберс, — будьте добры сохранять тишину за работой! — одернула девушек директриса.

Обе девушки тут же склонили головы ниже, изображая полную занятость ненавистным процессом (по крайней мере, для Кэтрин процесс был ненавистным, Грейс, казалось, им наслаждалась), и вновь заговорили лишь несколькими минутами позже.

— И все-таки муж не синоним «тирана», — сказала Грейс, накладывая идеально ровный стежок. — Если он любит, то станет прислушиваться к твоим мыслям, желаниям…

— Ключевое слово здесь «если», — тут же подхватила подруга. — По мне, так любовь в браке так же редка, как редки солнечный свет и довольство в стенах этого жуткого места, то бишь узилища.

И Грейс улыбнулась.

— Ты странная… очень-преочень странная, — сказала она. — Можно подумать, твои родители не любят друг друга. Или вот Джексоны… Ты сама рассказывала о них.

— Они — редкое исключение, — нехотя признала истину Кэтрин. — Но ты будь с этим Терренсом осторожна. Не хочу, чтобы он разбил тебе сердцем! Сама же потом станешь рыдать мне в жилетку. Тем более, — девушка вскинула брови, — он всего лишь клерк средней руки. Твой отец, если узнает, запрет тебя в монастырь…

— В монастырь больше не запирают, глупая Кэтрин. А я ведь не замуж за него собираюсь — всего лишь потанцевать на лугу в Майский день! — И добавила с хитрым прищуром: — А как же тот мальчик, о котором ты мне говорила? Как там его… Артур или как-то похоже?

Кэтрин в тот момент пожалела, что вообще рассказывала подруге о нем (просто он был во всех детских играх, участвовал во всех шалостях и проделках, обойти его стороной было бы сложно) и, глянув с видимым осуждением, подтвердила:

— Артур, так его и зовут.