Пока друзья наворачивали мед с горячим липовым чаем, дядя Коля рассказывал о тех страшных для него временах, когда он думал, что жизнь его совсем кончена, когда оказалось, что она только еще начинается.

– Ну что вам сказать, Зимин этот подлец еще тот. Ловко он нас всех окрутил. Переселил из центра города в это захолустье. Там у нас у некоторых по две или даже три комнаты было и больше, а тут каждому по конуре в гнилом деревянном бараке. Сейчас-то он совсем развалился, но и тогда был не подарок.

– А где все прочие ваши соседи?

– Да кто где. Разбрелись. Может, и в живых никого уж не осталось. За лучшей долей подались в разные стороны, да и сгинули без вести. Времена-то какие тогда были жуткие, человеку пропасть, что высморкаться. Из наших один я тут остался, все остальные в другие края подались. А я с тех пор живу себе тут, ни паспорт мне не нужен, ни прописка, ни всякие там полисы-снилсы. Только тут я свободен и стал. Живу и радуюсь каждому новому дню, словно цветы да мои пчелки.

– Расскажите подробней все, что предшествовало вашему переезду? Нас особенно интересует Грегор и убийство, которое он совершил.

– Это вы зря. Никого он не убивал. И следователь тоже сказал, что Варвара уже мертвой была, когда Грегор ей голову отрубил.

– Все-таки отрубил!

– Ну, был такой грех. Так ведь он нездоровый паренек был, на всю голову нездоровый. А как этот Зимин к нам захаживать стал, Грегор совсем с катушек слетел. Ему при его заболевании ни грамма спиртного нельзя, а Зимин ему полные стаканы наливал. Вот Грегор спьяну и учудил. Уж не знаю, что у него там в его больной голове крутилось, но только мы все радовались, что он только Варьку зарубил, а девчонку ее не тронул.

– Кто такая эта Варвара? В списке проживающих в квартире людей женщина с таким именем не числится.

– Так Варвара с нами на птичьих правах проживала. Ее тетка в комнату к себе пустила, а сама к дочке перебралась. А у Варвары что-то с мужем не заладилось, она с девчонкой маленькой осталась, обе не знали, куда голову приткнуть. Так что Варьке комната в коммуналке царским подарком показалась. И очень она против Зимина настроена была. Всегда пыталась его выгнать, а нашим все время твердила, что он неспроста сюда таскается и что у него недоброе на уме. Так оно в итоге и оказалось. Мы потом много раз Варьку вспоминали и ее предостережения, да что толку, если к этому времени мы уже все в Красногорке оказались прописаны? Как Варвары не стало, не стало того, кто Зимина из квартиры гнал, он над нами полную власть получил. Каждый день к нам таскался, да все не с пустыми руками, а с ящиками водки. Сначала надо за упокой души Варьки выпить, потом за здоровье ее малышки, что жива осталась. Потом поминки, потом девять дней. В общем, сороковины Варькины мы уже в Красногорке справляли.

– А комната ее?

– Насчет этого не знаю. Та комната неприватизированная была. Уж не знаю, как Зимин потом с ней поступил. Но всю нашу квартиру он к рукам прибрал, это я точно знаю.

– А вы помните, какую именно комнату занимала Варвара с дочкой?

– Конечно.

И прежде чем Фима успела задать следующий вопрос, дядя Коля заговорил сам:

– Варька к себе в гости часто других мамочек с детьми звала. Сама-то она без мужика жила, вот таких же у себя и привечала. Вечно у нее молодые матери с дочками толкались. Варька с мамочками о своем болтают, дети между собой играют. Всем хорошо. Варька с дочкой жила, а еще у нас в квартире девочка маленькая была и тоже с матерью-одиночкой. Ложкаревы их фамилия была. Ложкарева после похорон Варьки как в запой ушла, так назад и не вернулась. Уже тут в Красногорке с каким-то мужиком спуталась, да и сгинула. А дочку ее в детский дом определили.