Оказалось, что жена Виталика (никак не запомню ее имя) хочет открыть в нашем доме кооперативный магазин, где по высоким ценам будут продукты, которых нет в обычных магазинах. Я не буду покупать там. Как пользоваться тем, что не все могут себе позволить?

Я в своей жизни пользовался тем, что не все могли себе позволить. Профессорская зарплата позволяла мне ездить в отпуск на Байкал, на Алтай, мы спускались по Военно-Грузинской дороге, объездили Крым и Прибалтику. Это не было стыдно, это за мой труд, за мою докторскую, за учебник. Но жрать колбасу лучше, чем мои соседи, я не буду.

Нина настаивала на том, чтобы как-то выразить свое отношение к оскорбительному поведению депутатов и Горбачева: «Его оскорбили, а мы будем молчать?» Хотела добавить «желаем здоровья», Виталик предложил ей послать отдельную телеграмму: «Желаю здоровья и счастья. Целую. Нина».

В конце концов дети остановились на тексте: «Согласны с Вашими идеями, возмущены поведением депутатов, выражаем любовь и поддержку. Спасибо Вам за все». Что же, трогательно.

Возбужденные, отправились все вместе на Загородный на почту отправлять телеграмму.

Говорят, что телеграмм сотни. Советский уродец во мне нашептывает, что отправлять телеграмму наивно, что решит эта детская телеграмма? Но я знаю, что не прав. Что решит? Будет на одну больше.

А у каждого из этих детей уже формируется осознание себя не как винтика в системе, а как человека, от которого зависит будущее страны.

1990

Кто мог предположить, что Таня поедет в Париж? Можно ли было представить, что откроют границу и Таня, пусть отстояв многодневные очереди в ОВИРе, но все же поедет в Париж по приглашению какой-то своей подруги-француженки?

Манечка на Танин вопрос, что ей привезти из Парижа, ответила: «Привези мне сок».

Я чуть не расплакался. Бедные наши дети. Где-то она увидела это импортное чудо, апельсиновый сок в маленьком пакетике, к которому приклеена пластиковая трубочка.

Таня привезла из Парижа плюшевых зверей Манечке и чемодан размером с диван. Чемодан лежал в гостиной открытым. Всю первую неделю после ее приезда валом валили гости. Да это и понятно, человек приехал из Парижа. Каждый новый гость перед рассказом о Париже выбирал себе из чемодана подарок. Кофточки, рубашки, туфли, перчатки, заколки… По Таниным словам, в настоящих парижских магазинах она не была, но была в каком-то «Тати», где на имевшуюся у нее небольшую сумму приобрела все это яркое парижское роскошество. На мой вопрос, откуда у нее франки, Таня ответила небрежно: «Да так, кое-что продала. Пластинки Окуджавы и Высоцкого и командирские часы в русский магазин, сейчас мода на все русское». Какие часы? Не хотелось углубляться и думать, что моя дочь спекулянтка. Но гости счастливы, и счастлива Таня, ухитрившаяся одарить всех.

В печати одно за другим разоблачения бывших следователей НКВД. Разоблачения подлецов меня почему-то не радуют. У меня на кафедре работает дочка одного из «разоблаченных», доцент, после статьи ходит не поднимая глаз. Спросила меня: «Вы меня уволите?» И как ребенок: «Папа был хороший». Ее папа мог быть тем самым следователем, который посадил моего папу. Но я почему-то почувствовал себя виноватым.

Хотел бы я, чтобы следователь, который вел дело моего отца, был публично назван? Но ведь живы его дети, внуки, как им жить? Нет. Я бы не хотел. Важно осознание, а не чье-то имя. Иначе получается, что сначала они нас, а потом мы их? Гонимые и гонители меняются местами, используя все то же право сильного унижать слабого, и это замкнутый круг ненависти, бесконечный процесс.

Правда, высказанная излишне громко, на мой взгляд, в чем-то теряет.