На берегу моря, ночью, среди цыганского табора я впервые увидела его.

   Молодой мужчина в одежде аристократа, подошёл к нашему костру и остановился поодаль. Девочка, сидевшая по левую руку от меня, играла на скрипке. Неумело, звуки получались корявые и какие-то... приземлённые. Но сама игра ей, видимо, очень нравились. Хотела бы я хоть раз испытать что-нибудь такое, что вызвало бы на моём лице такую же отстраненную, довольную и к тому же глупую улыбку.

   Мужчина какое-то время просто стоял, наблюдая. Потом подошёл ближе, взял прислонённую к корзине с вещами, "свободную" скрипку. Нежно, и в тоже время напористо провёл несколько раз смычком по струнам, приноравливаясь. И заиграл...

   Казалось, он позабыл обо всё на свете. Для него не существовало ничего, кроме скрипки - его женщины, с которой он вёл безмолвный разговор. А музыка... стала лишь отражением, фоном, передававшим их общие чувства.

   Я никогда не видела и не слышала ничего более красивого.

   Следующей ночью я пришла в его дом.

   Конечно же, он не мог мне отказать. Никто не мог. Но в его в руках я познала то, что не дали, не могли дать мне тысячи других раньше. С ним я чувствовала себя скрипкой. Хрупким инструментом, к которому прикасались мягко и бережно, и в то же время настойчиво и трогательно. Я пела для него, а он отдавал мне свою силу. Не делился, а отдавал.

   Так было тысячи раз до него и не особенно меня беспокоило. Просто когда один сосуд истощался, я прикладывалась к другому. Но это вино мне хотелось пить вечно.

   Люди всегда всё усложняют. Но и мы - не исключение. Я вышла замуж за любимого, строго наказав ему... не смотреть на моё отражение в зеркале. Для меня причина была ясна, как день, но он, естественно, ничего не понял.

   Просто, стараясь пить вино медленнее, я чувствовала весь аромат, весь букет в его полноте. И в то же время испытывала жажду. Так не могло продолжаться вечно.

   Однажды, подойдя к зеркалу, я, вместо привычного отражения, увидела свой настоящий облик: тощее, лысое, крылатое создание с россыпью рожек на голове.

   Сначала мне хотелось разбить все зеркала в доме. Конечно, я не стала так поступать - появились бы ненужные вопросы, а у меня не было желания что-либо менять.

   Зеркала остались. Но теперь я стала бояться. Впервые за долгие годы я испугалась потерять красоту.

   "Пить" других мужчин я не могла. Мы верны тем, с кем находимся в данный момент. А мой ненасытный возлюбленный требовал всё больше и больше. О, ему нравилось играть на мне. Наша общая музыка стала для него воздухом, без неё он не мог жить.

   А время текло быстро, как вода в горной реке.

   Мой возлюбленный менялся. Но одно оставалось прежним, и оно держало меня рядом с ним. Его свет, его игра, его музыка - были чистым огнём, сжигавшим меня без остатка. Только гореть ему оставалось недолго.

   Конечно, он старел быстрее других. Когда его ровесники разъезжали по балам и флиртовали с дамами, мой возлюбленный лежал в постели, не в силах пошевелиться. Да, он осунулся, похудел, но в его глазах сверкал всё тот же дикий, первозданный огонь.

   А музыка становилась всё тише и тише...

   И однажды утром... он не проснулся.

   Я заранее знала, видела подобное не раз. Но всё же... Накануне, ночью, лёжа в кровати рядом с ним, я почувствовала, что его огонёк трепещет, как пламя свечи на ветру. Вот-вот угаснет...

   Всё-таки жизнь среди людей делает глупыми даже таких существ, как я.