– Конечно, – самодовольно улыбнулся Габаритов. – У Левы от меня секретов нет. Знаю, знаю, что хочешь спросить, – с досадой поморщился Алиджан Абдуллаевич. – Говорил ли я ему, что надо Дуговскую своевременно преду­предить, подготовить. Говорил. Предупреждал, что баба она хоть и крепкая, самостоятельная и на истеричку не похожа, тем не менее всякое выкинуть может. Ну а он мне: вот потому заранее ей говорить и не хочу, а то ворвется в загс, устроит там погром, а у нас гости из самых верхов. Я, конечно, тоже на торжестве был, через два человека от жениха сидел. Ну, скажу я тебе, свадьба была! И подарки, и стол, а за столом – почти одни вип-персоны!

– Невеста, говорят, дочка замминистра.

– Да можно считать, что уже не зам, а министра, – подняв вверх указательный палец, значительно изрек Габаритов. – Кстати, той самой «мохнатой лапы», про которую, помнишь, еще когда Лева только в редакцию пришел, я тебе рассказывал? Вспомнил-таки про него САМ, и не просто вспомнил, а новую должность, с повышением предложил.

– Выходит, все это за несколько дней решилось: и назначение, и свадьба? – засомневалась Уля.

– Скажешь тоже! – снисходительно рассмеялся Габаритов. – Все еще в июне известно было. И про грядущее повышение нынешнего Левиного тестя, и про дату бракосочетания.

– Так как же Леве удавалось от Римки девицу эту скрывать, а от девицы – Римку?

– Так она из Лондона только за три дня до свадьбы вернулась. У них с Кирсановым шуры-муры два года назад были, а когда папаша ее в дерьмо вляпался – в какое, тебе знать незачем, он дочку сразу в Англию жить и учиться отправил. Чтоб, значит, если чего серьезное против него начнется, единственный ребенок в безопасности был. Кирсанов говорил, влюблена она в него была, как кошка, рыдала, уезжать отказывалась. Папаша и Леву стал уговаривать, чтоб вместе с ней за бугор махнул. Обещал помочь устроиться в тамошнее бюро одного из центральных телеканалов. А дескать, не найдем тебе достойную работу, и так с Алинкой проживете – денег хватит. Но Кирсанов отказался. Папаше сказал, что не будет чувствовать себя мужиком, если семью содержать не сможет, но сам, конечно, по другой причине не поехал…

– По какой? – уточнила Уля.

– По такой, что фундамент для будущего взлета надо на Родине строить. Ну поподвизался бы он каким-нибудь зарубежным корреспондентишкой, да еще в эфире, засветив физиономию, чего не надо бы ляпнул – и прощай, карьера! А поскольку Лева мужик умный и понятия у него правильные, то отсиделся, не высовываясь, сколько надо – и теперь весь в шоколаде. На следующей неделе в администрации президента работать начинает. Хотел месяца полтора погулять-отдохнуть, но ему сказали: из свадебного путешествия вернешься, несколько дней в новой квартире пообустраиваешься – и приступай к обязанностям.

– А про Римкину беременность он знал?

– Знал – не знал, какая разница? Все эти залеты – ваши бабские проблемы. Да скорее всего и не залет это был, а она его ребенком к себе хотела привязать, жениться заставить. Если так, то сто раз дура! Для мужика настоящего, того, который хочет в жизни чего-то добиться, что главное? Дело! Карьера! И ради этого он всякими там любовями-морковями, глазом не моргнув, пожертвует. Вот увидишь, Асеева, наш Лева еще всей страной порулит. Не в качестве президента, так премьера или, на худой конец, вице-премьера. Эх, мне бы такие перспективы! Как ты думаешь, Асеева, справился бы я с управлением государством?

– Наверное, справились бы, Алиджан Абдуллаевич.

– «Наверное», – передразнил босс редакторшу. – Еще как справился бы! Такую дисциплину снизу доверху наладил, такой бы порядок навел! Но, сама понимаешь, национальность! В России, как ты когда-то выразилась, – Габаритов жестко и коротко взглянул на собеседницу, – «черножопых» не любят… Ну все, Асеева, иди работай, а то расспрашиваешь тут, и у себя и у меня время воруешь.