На четвертый день мы пересекли границу герцогства и взяли курс на Гамбург, чтобы оттуда уже завернуть к Дрездену в обход Берлина. Я снова завалился на подушки, и задремал. Похоже, что отосплюсь на годы вперед. Внезапный треск, крики, отборная немецкая ругань и истошное ржание лошадей вырвали меня из сна, а карета так резко остановилась, что я не удержался на сиденье и полетел на пол, окончательно запутавшись в плаще. Что это, вашу мать?! Нападение? Дверь кареты распахнулась в то время, как я все еще боролся с плащом, пытаясь одновременно вытащить из-за пояса пистолет. Никаких тебе: «Кошелек или жизнь», не было и в помине. Меня молча сгребли в охапку, выволокли из кареты, и, протащив буквально пару метров, засунули в другую карету, которая, судя по ощущениям, тут же тронулась.

Наконец, я сумел распутать завязки, чуть не задушившие меня, и уже хотел было скинул этот чертов плащ, тем более, что меня никто не ограничивал в движениях, как раздался приглушенный голос, заставивший меня замереть с поднятой рукой.

— Ваше высочество, — и такое придыхание, от которого резко захотелось блевануть. — Луиза, наконец-то мы сможем быть вместе. Я слышал, что случилось с женихом, выбранным вам братом, и я надеялся, что герцог Гольштейн-Готторпский отошлет вас обратно к брату. Так и вышло. Но, я сделал все, чтобы мы смогли быть вместе. — Я сорвал с головы чертов капюшон, не дав ему договорить.

— Да кто ты, мать твою, вообще такой? И что за инсинуации ты мне предъявляешь?! — я смотрел, лихорадочно пытаясь отстегнуть от пояса шпагу, чтобы наколоть на нее этого извращенца, молодого парня, лет восемнадцати-двадцати на вид, который уставился на меня, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. — Отвечай немедленно, кусок дерьма, куда ты меня везешь?

— Ты не Луиза, — наконец произнес парень и принялся закатывать глаза.

— Какая удивительная проницательность, — язвительно прокомментировал я его заключение, заряжая вполне ощутимую оплеуху, чтобы в чувство привести, не для чего более. — Немедленно останови карету и верни меня туда, откуда похитил.

— Кто ты? — к закатыванию глаз присоединилось заламывание рук. Господи, что это такое вообще?

— Я герцог Гольштейн-Готторпский, к вашим услугам, а вот кто ты такой, я так и не расслышал. Как не расслышал истории о том, зачем ты пытался похитить жену моего дяди Георга Гольштейн-Готторпского, наследника шведской короны.

— Боже, так ее все же выдали замуж, — и парень совсем раскис. Понятно. Прежний поклонник, у которого на фоне неразделенной страсти кукуха поехала, решился на отчаянный шаг — выкрасть сестру короля Пруссии в надежде на взаимность. Вместо этого он выкрал меня, потому что вышеупомянутая королевская сестрица ловко развела меня на обмен каретами, примерно предполагая, что может ее ожидать по дороге. Может она и не прочь до Петербурга прокатиться, просто таким вот нехитрым способом решила избавить себя и свою репутацию от назойливого поклонника. Тогда-то я и понял, что Луизой нужно держать ухо востро.

— Останови карету, морда! — раздалось снаружи, а потом прогрохотал выстрел. Но вместо того, чтобы остановиться, карета понеслась еще быстрее. Нас с неудачливым похитителем начало в ней болтать как кое-что в прорубе. Я мог только материться, уже не сдерживая выражения. Когда я почувствовал приближение приступа морской болезни и на полном серьезе на чал думать о том, как буду убивать этого козла, который, видимо, решил, что и в карете ездить для меня непозволительная роскошь, карета остановилась. Вывалившись из нее на землю, я лежал так до тех пор, пока земля не престала качаться и кружиться вокруг меня, вызывая тошноту. Только после этого я встал, выхватил наконец шпагу и зарычал, глядя, как вокруг кареты, на козлах которой трясся перепуганный кучер, гарцуют сразу с десяток гвардейцев.