– Я знал, что Рэндо собрал у себя все замороженные тела, сколько их было в Соединенных Штатах, – ответил ученый. – Но мне всегда говорили, что Мэри среди них нет.

– Значит, ты спрашивал? Почему?

– Я спрашивал после того, как ты спросил меня, – проговорил Гарт и добавил: – С тобой обошлись несправедливо, Нат, и мне очень стыдно, что я принимал в этом участие.

– Мне тоже, – сказал Нат.

– Но пойми: Рэндо и «Икор» были единственными, кто согласился финансировать мои исследования после моих неприятностей с ФАББ. Они платили наличными и давали мне возможность заниматься тем, чем мне хотелось. Да и влияние, которым пользовался Рэндо среди власть имущих, тоже кое‑что значило. Мало кому из ученых так везет.

– Но за все это приходилось платить, не так ли?

Гарт кивнул.

Пока Гарт проводил необходимые анализы, Нат ждал наверху, в огромном, как пещера, бальном зале особняка. Остальные тела из подвала должны были забрать ФБР и другие правительственные агентства, и в коридорах царила деловая суета. В сопровождении оравы адвокатов и телохранителей прибыл Джон Рэндо. Он хотел войти, но его не впустили, и Нат знал, что ему тоже будут предъявлены серьезные обвинения. Он, впрочем, ожидал, что Рэндо‑младшего арестуют на месте, и был неприятно удивлен, когда этого не случилось. Очевидно, с тех пор как он жил в первый раз, юридическая процедура еще больше усложнилась. Наполеон, однако, заверил его, что Джон Рэндо непременно предстанет перед судом, как только удастся доказать, что он знал о находящихся в подвале телах.

Какое‑то время спустя вернулся Гарт. Он принес неутешительные вести.

– Мне очень жаль, Нат, – сказал он, – но ничего не выйдет. Некроз нервных тканей зашел слишком далеко.

– В таком случае я хочу с ней попрощаться, – сказал Нат.

Мэри уложили на мраморный стол и дали Нату специальные изолирующие перчатки, чтобы он мог прикоснуться к замерзшему телу. Сначала робко, потом все смелее Нат гладил словно высеченное из самого крепкого льда лицо Мэри. Потом он тщательно пригладил ее непокорные, заиндевевшие локоны и выпрямился.

– Моя любимая… – прошептал Нат и словно наяву увидел, как она садится, улыбается и протягивает руки, чтобы он поскорее увел ее прочь из этой мрачной гробницы. Поддавшись безотчетному порыву, он снова наклонился и, обхватив голову Мэри руками, прижал ее к груди жестом глубокой нежности и любви, но ее голова была холодна и тверда, точно каменное изваяние.

– Ты была удивительной, – прошептал Нат в ее белые от инея волосы. – И откуда только ты брала силы, чтобы быть такой отважной?

«Я знаю – откуда», – подумал он, и его пальцы в толстой перчатке на несколько секунд сплелись с твердыми и хрупкими пальцами Мэри. «Я  знаю», – повторил Нат, выпуская ее безжизненную руку.