– Замечательно, – повторил он. Если ей становится лучше.

Она положила его руку сбоку, потянулась к тумбочке и взяла стакан с водой:

– Ты знаешь, что разговариваешь во сне.

Колдо напрягся:

– О чем?

В ее глазах промелькнула печаль:

– О матери, которая вырвала тебе крылья, и об отце, который бросил тебя в яму со змеями. Ты говорил, что они ужасно поступали с тобой, но я даже не представляла насколько, – Никола приложила соломинку к его губам. – Пей.

Он послушался. Не знал, что еще сделать. Его желудок сжался, почти отвергая прохладную, сладкую жидкость, что текла в горло. Возможно, наконец-то пришло время рассказать ей о своей матери.

– Давай я что-нибудь расскажу о своем прошлом? – предположила она. – Тогда мы будем квиты.

Невероятно. Он кивнул, заинтригованный, желающий узнать больше информации о ней. Любой информации.

– Итак... несколько лет назад моих мать, отца и маленького брата убил пьяный водитель.

Колдо знал это, но прозвучавшая боль в ее хрипловато-мечтательном голосе сильно взволновала его.

– Робби не должно было быть с ним в тот день. Предполагалось, что он останется со мной и Лайлой. – вина смешалась с болью. – Но она хотела пойти к друзьям, а я увязалась с ней, чтобы проследить, что она не заболеет. Поэтому мы убедили родителей взять брата с собой на званый ужин.

– Ты не могла знать. – Но все равно винила себя, понял он, и это стало тяжелым бременем. Колдо хотел снять его с плеч Николы. Но не мог. Только она сама могла сбросить его. И если у Николы не получится, если она потерпит неудачу, то в конце концов огромный вес её раздавит.

Колдо знал не понаслышке.

– В том-то и дело, что не могла. Глубоко в душе, как с тобой, я это чувствовала. Знала, что должна остаться с ним. И думаю, Лайла тоже это чувствовала. Вот почему она такая какая есть – решительно настроенная жить, не оглядываться назад. Она не хочет помнить свою роль в гибели Робби.

– И ты тоже.

– Знаю. На протяжении многих лет мы пытались притвориться, будто этого никогда не было. Думаю, так было легче. Но это несправедливо по отношению к Робби, а он заслужил лучшего. Сейчас я это понимаю.

Это может объяснить почему Колдо не удалось найти никаких записей о Робби в небесных архивах. То, от чего отказались здесь, потеряно и там.

– Ты должна простить себя. Разве не ты мне это говорила? – Колдо потянулся. Движения давались ему все легче и легче. Силы по крупицам возвращались. Колдо обхватил заднюю часть шеи Николы и надавил, притягивая ее к себе, но она впервые сопротивлялась.

– Знаю, ты не женился на той девушке, – сказала она. – Аксель рассказал мне. Но ты сказал парню с татуировками, что возьмешь ее, а ты никогда не лжешь.

Она ревновала? Он почти надеялся. Ему нравилась такая мысль:

– Ты права на счет моих слов. Я сказал, что возьму ее. Он предположил, что я говорю о Сирене... но я подразумевал тебя.

Ее глаза округлились:

– Ты хочешь... жениться на мне?

Хотел он? Нет. Нет, он не мог. Он запятнан, напомнил себе:

– Взять женщину не тоже самое что жениться.

– Ох, – сказала она, ее плечи поникли.

Он потянул ее, сокращая оставшееся расстояние. Она устроилась на его груди – голова легла в углублении шеи, как она любила.

– Ты разочарована?

Почему? И почему он рад ее реакции? Он хотел, чтобы она жаждала большего?

– Я? Я рада, что все разрешилось.

– Потому что я лучше чем твои свидания все вместе взятые?

– В большей степени. – Она играла с кончиком его бороды. – Хотела спросить тебя о последнем свидании.