Женщины неуверенно повертели в руках странные предметы, похожие на иглы ежа, только внутри них перетекала белесая дымка.

М да, не так они представляли свое спасение. Петровна мечтала о восстановлении планеты, хотела застать возрождение человечества. А вот Ви ни о чем не мечтала. Она ни в бога не верит, ни в чудо.

– Ну что вы копаетесь? Пальцы проколоть не можете?! – Олаф не понимал, чем эти хрупкие людишки могут быть ценны. То ли дело он.

Отец – великан, мать – орчанка. Ему удалось унаследовать самые лучшие качества. Силу, выносливость, рост, в конце концов. А с этих человечек что взять? Маленькие, слабые, собственной крови боятся. Подумаешь, магия в них особенная, что с нее толку, если силу не пробудить?! Вот разберется с этими двумя, и хватит с него. Никаких нервов не хватает работать с этой расой.

Ви старалась не смотреть в сторону зеленого великана и его грозного оскала. Расселся тут, рычит, бесит ее. А ей так и хотелось впечатать биту в его наглую рожу. Ну вот что сложного просто подождать? Будто они каждый день странные ритуалы проводят – или что они тут делают?! Неважно, суть одна: ей нужно проколоть палец. Больше вида крови она не любила только пауков. Казалось бы, миру конец, ей приходится жить почти на улице, крови и мерзких тварей тут в достатке. Но, видимо, что то от нежной и хрупкой в ней все же есть.

Оказалось, пока Вика разглядывала собственную руку, Петровна уже сжимала раненый палец. Вот резвая старушка, ей решимости не занимать. Пришлось брать себя в руки. Мимолетная боль, тихое шипение, и Вика вернула странную иголку Олафу.

– Грш ш, – недовольно прошипел он. – Человечишки, какие же вы медлительные.

Схватив артефакты и подождав пару минут, он разочарованно выдохнул.

– Вот, – показал иглы на вытянутой руке, – светится только одна. Только ты сможешь уйти. – Ткнув пальцем в Вику, он удовлетворенно закинул артефакты обратно.

Не зря пришел, даже за одну будущую магичку, переселившуюся в другой мир, ему заплатят достаточно.

– Нет! Тогда я никуда не пойду, – Вика громко запротестовала, складывая руки под грудью.

Все, чем она дорожит, – это Петровна. Вика не сможет оставить ее здесь. Она же не справится. Не сможет сама таскать бревна, искать еду, выживать в этом хаосе. К черту нормальную жизнь, если в ней не будет единственного дорогого человека.

– Викуля. – Петровна вцепилась в напряженные плечи подопечной. – Ты должна пойти. Я уже старая, мне жить недолго осталось, а у тебя вся жизнь впереди.

Девчонка отрицательно замотала головой. Упрямая, всегда такая была. Но старушка не для того растила ее, вкладывала знания в бедовую голову и учила всему, что может пригодиться в нормальном обществе. Все было не зря.

– Нет. Не оставлю тебя здесь. Ты же без меня ничего не сможешь. – Вика была на грани истерики, но даже в такой ситуации не проронила ни одной слезинки.

Воспитательница не выдержала, впервые так сильно разозлилась, влепила Вике подзатыльник.

– Я что, зря столько лет убила на твое обучение? – она повысила голос. – Зря учила читать, писать, говорить правильно? Зря заставляла читать каждую найденную книгу?

– Нет, но…

– Никаких НО, Виктория. Поднимаешь свой тощий зад и отправляешься в нормальный мир. Я двадцать лет назад не померла и сейчас не собираюсь. – Она не сдержалась, крепко обняла свою взбалмошную девчонку. Глупая еще, такой шанс хочет спустить в бездну.

Олаф наблюдал за женщинами со смесью уважения и раздражения. С одной стороны, они выглядели как настоящая семья, переживали друг о друге, а с другой – он не терпел сопливых моментов.