Дальше все пошло по плану…».

Буквы стали съеживаться, терять четкость и взрываться маленькими бомбочками. На месте взрывов появлялись неоновые цветы. Маленький кусочек времени вынырнул из космической воронки, и Вселенская тьма немного расступилась. В поле моего зрения оказалось пухлое белое облако. На нем, как на лежаке курортного побережья Черного моря, уютно устроился Лаврентий Палыч. Он лежал на спине, заложив передние лапы за голову. Одна задняя лапа была согнута в колене, и на ней покоилась другая конечность. Полосатый хвост свешивался с облака, покачиваясь из стороны в сторону вялым маятником. Лаврентий мечтательно глядел куда-то ввысь, явно наслаждаясь негой и покоем.

— Товарищ Берия, — позвала я его. — Я вижу, Вы самоустранились от решения важных стратегических задач. Мы не можем предаваться ленивому созерцанию темноты в период резкого обострения внутрипартийной борьбы. Наша задача — мобилизовать внутренние ресурсы для достойного отпора неведомым врагам. Каковы будут Ваши предложения?

Лаврентий вынул лапу из-под головы, поковырял когтем между зубами, цыкнул языком и скосил глаза в мою сторону.

— Вся жизнь — борьба, покой нам только снится, — процитировал он. — Вот и нежный мотылек, трепеща в нетерпении крылышками, порхает в сторону лампы накаливания. Не ведая сомнений, он стремится в Геенну Огненную. И ждут его там протуберанцы боли и бесславный конец карбонизированного белкового соединения. Стоит ли ускорять процесс круговорота жизни и смерти? Кому нужен бездумный героизм?.. Не слышу ответа! Ага, Вам нечем крыть, милая Мария Сергеевна! Так послушайте, что я Вам скажу… Рациональный подход к решению многоходовой задачи — вот гарантия победы в рыцарском турнире, где нет правил боя, где коварство и обман — главные добродетели, а подлость возведена в ранг доблести. Более того, скажу я Вам, уважаемая Мария Сергеевна, все так усложнилось, что черное кажется белым, а белое — черным. Правда и ложь переплелись в таком замысловатом узоре, что даже по внешнему виду, Вы не сможете определить своего противника. Доспехи скрывают фигуру, забрало прячет черты лица. Геральдические знаки на щите покрылись патиной от времени. Тридцать три рыцаря твердой рукой в железной перчатке сдерживают своих закованных в латы коней. Тридцать три рыцаря держат по тяжелому копью, и уперты те копья в надежную опору. Кто из них враг? Стоит ли идти напролом и ломать копья в неравном бою? Не лучше ли отступить, дождаться арьергарда, обойти противника с фланга и ударить в тыл, используя преимущества внезапной атаки? Что скажете, Мария Сергеевна?

Лаврентий перевернулся на живот, вытянул задние лапы и подпер голову передними. Хвост он задрал вверх восклицательным знаком.

— Хм… — растерялась я. — А Вы уверены, Лаврентий Палыч, что противник не выдаст себя неосторожным движением или голосом? Если внимательно присмотреться, то всегда можно отличить друга от врага.

— Ах, молодость, молодость… — покачал он головой. — Как все кажется просто и логично в Вашем возрасте! Вы забываете об иллюзорности трехмерного пространства. Тот, кто владеет тайной оптического обмана, кто подчинил себе мираж фокуса, тот и диктует правила турнирного боя. Позвольте проиллюстрировать мою мысль на примере одного стихотворения уже упоминавшегося однажды поэта, — Лаврентий взбил облако, как подушку, вальяжно развалился на нем в позе тучного этруска и, дирижируя себе передней лапой, начал:

— Гаснет свет. Окончен бал…

Кот подмигнул мне одним глазом, наклонился к краю облака и сделал лапой движение гребца. Белая подушка поплыла плоскодонкой по волнам невидимого потока. Течение подхватило воздушный плот и резво унесло его прочь из моего поля зрения.

— Куда же Вы, товарищ Берия? — растерянно промямлила я, наблюдая стремительное исчезновение плавсредства.