Чайник вскипел, и баба Вера разлила всем в чашки крепкой заварки, на десерт подала мятные пряники. Мы потягивали чай и молчали. Похоже, что след Продавца фокусов утерян, и нам никогда не найти второй Грааль.

— Разве можно умереть от страха? — встрепенулась Любаша. — Неужели, мадам Ренар до смерти боялась лягушек?

— А вот и новый труп! — всплеснула руками баба Вера и осуждающе поджала губы.

— Не думаю, — покачал головой Илья. — Я где-то читал, что бывают ядовитые лягушки. В Южной Америке водятся «кокои», их яд используется местными индейцами для изготовления отравленных охотничьих стрел. Человек может умереть, просто прикоснувшись к ней. Куприян, скорее всего, тоже умер от редкого яда, поймав новую лягушку рядом с фикусом. По словам Виктора, Доктор принес ее накануне в баночке, и дверь в оранжерею открыл, скорее всего, он. То есть убийство Куприяна на совести Семена.

— Вот, ведь, фигня какая, — расстроился опухший Скелет. — Выходит, фикус — это вовсе не фокус! Зря мы его американцам продали.

Любаша заерзала на табуретке, а Илья хлопнул себя по лбу, достал из кармана брюк газетный сверток с калымными деньгами и протянул его Виктору.

— Ты извини, но я не Продавец фокусов. За Любовь расплачивайся не со мной.

— Да понял я, понял, — усмехнулся щербатым ртом Витя. — Ты эти деньги девушкам отдай.

Мы с Любашей синхронно покраснели и засуетились, разливая всем по новой чашке чая.

— А чем кончился бой? — ловко сменила я тему разговора. — Много жертв?

Баба Вера ахнула и расплескала свой чай. Все посмотрели на меня с осуждением.

— Да нет, — поморщился моей бестактности Скелет. — Кольку только шальной пулей убило, и Доктора придавило насмерть здоровенной пальмой. А остальные живы. Свалим все на разборку с Солнцевской группировкой. Никто и расследовать не будет… Кстати, — вскинул он руку с часами. — Нам уже пора. Надо съездить проверить, как там дела.

— Витя, ты не боишься, что тебя опять в ловушку поймают? — ехидно поинтересовалась я.

— О, нет! — вместо него ответила Любаша и ласково посмотрела на своего милого. — Ты, Маша, в полуобморочном состоянии была, потому и не помнишь: после боя, когда мы в пикап Ильи загружались, охранники скандировали на прощание: «Скелета — на царство!».

Мы проводили молодых. Мужчины торжественно жали друг другу руки и братались, как участники Сопротивления. Баба Вера растроганно обхватила покатые плечи Виктора, пообещала накормить его в ближайшем будущем своим фирменным тортом «Наполеон» и благословила на новые ратные подвиги. У Любаши уже был царский вид. Она снисходительно чмокнула меня в щеку и сказала, что первым делом надо подремонтировать оранжерею, а остальным хозяйством она займется позже.

Любопытная соседка Варвара Ивановна с большим удовольствием наблюдала выход Любаши и Виктора из нашей квартиры через дверную щель. Расставание было долгим и трогательным.

Баба Вера махала им ладошкой и тихонько шептала мне на ухо:

— Утром, часов в девять, приходил мужчина. Назвался Николаем Михайловичем. Спрашивал, все ли у нас в порядке. Сказал, что у него какой-то прибор обнаружения барахлит. Я ему ответила, что с тобой все нормально, и будить тебя не стала. Он мне не понравился, скользкий какой-то, и след губной помады возле уха.

— Маша, — повернулся ко мне Илья, бдительно наложив все засовы входной двери. — Поехали ко мне, с родителями познакомлю. А?

— Поезжай, поезжай, — одобрила идею баба Вера.