Список фамилий был до боли знакомый, на моей прежней работе я видел его ежедневно, сотни раз за день. Это был перечень всех военнослужащих, приписанных к Зданию 31, – кроме меня.

А вот порядок расположения фамилий был необычным, поскольку не имел никакого отношения к служебным обязанностям – я‑то всегда видел эти фамилии в расписании дежурств. Уже в следующую минуту я сообразил, в чем тут дело. Первые пять фамилий в списке принадлежали механикам, чьих солдатиков забрали себе ребята из моей прежней боевой группы. Потом шел список офицеров, у которых уже были имплантаты и которых, наверное, подключили всех вместе еще двадцать шестого июля – но, наверное, не всех одной большой группой, а двумя группами по несколько человек.

Соответственно, в конце списка значились солдаты и сержанты с имплантатами – за исключением механиков охраны, – которых тоже подключили двадцать шестого, то есть позавчера. Предполагалось, что к девятому августа они полностью излечатся от чрезмерной воинственности и их можно будет отключить.

Между этими двумя группами шел список из шестидесяти с чем‑то фамилий людей, которые прожили всю свою жизнь, вплоть до вчерашнего дня, считаясь вполне нормальными. А со вчерашнего дня четверо врачей принялись за дело. Насколько я понял, одна бригада врачей делала по пять операций в сутки, а вторая – наверное, это были гости из Зоны Канала – по восемь.

Я услышал, что Амелия возится в спальне – наверное, переодевается из того, в чем спала, в свежую одежду. Она вошла в кабинет, на ходу укладывая волосы и разглаживая складки на платье – красно‑черном, в мексиканском стиле, которого я никогда раньше не видел.

– А я и не знал, что ты носишь платья.

– Это мне подарил доктор Спенсер. Он купил для жены, но ей оно не подошло.

– Славненькая история. Амелия заглянула мне через плечо.

– Какая прорва народу…

– Они обрабатывают по двенадцать человек вдень, двумя бригадами. Не знаю, когда они успевают спать при таком графике.

– По крайней мере, когда‑то же они едят, – Амелия посмотрела на часы. – Далеко отсюда эта столовая?

– Пару минут идти.

– Почему бы тебе не переменить рубашку и не побриться?

– Ради Марти?

– Ради меня, – Амелия погладила меня по плечу. – Черт… Я хочу еще раз позвонить Элли.

Я быстренько поскреб подбородок бритвой и нашел рубашку, которую надевал только один раз.

– Она опять не отвечает, – сказала Амелия из другой комнаты. – На коммутаторе мотеля тоже никто не берет трубку.

– Не хочешь связаться с клиникой? Или лучше позвони Джефферсону в гостиницу.

Амелия покачала головой и отключила комм.

– Потом, после обеда. Наверное, она просто куда‑то ушла. – Из принтера выехала распечатка списка. Амелия взяла ее, сложила и спрятала в свою сумочку. – Пойдем к Марти.

Столовая оказалась маленькой, но, к удивлению Амелии, не полностью автоматизированной. Там, конечно, стояли порционные автоматы с кое‑какими стандартными блюдами, но была и настоящая свежая еда, и настоящий живой повар. Джулиан сразу его узнал.

– Лейтенант Трумэн?

– Джулиан! У меня все равно ничего не получается с подключением, так что я вызвался пока заменить сержанта Даффи. Но не спешите распускать слюнки, я умею готовить всего четыре или пять блюд, – он взглянул на Амелию. – А вы, наверное… Амелия?

– Блейз, – поправил Джулиан и представил их друг другу. – Ты с ними подключался хоть на сколько‑нибудь?

– Если ты имеешь в виду – «в курсе ли я насчет плана?» – то да, в общих чертах я его теперь знаю.