У Трумэна не было денег на коммерческий самолет, поэтому ему пришлось лететь на военном. Если бы кто‑нибудь случайно потребовал его документы или Трумэну пришлось бы пройти проверку со сканированием сетчатки – на том бы его путешествие и закончилось. Он попал бы под трибунал не только за самоволку, но еще и за уклонение от административного предписания.

Однако лейтенанту повезло – он удачно обошел все преграды и покинул базу на грузовом вертолете, возвращавшемся в Зону Канала. Трумэн знал, что в Зоне Канала уже несколько месяцев царит бюрократическая неразбериха – с тех самых пор, когда эта Зона вышла из владений Панамы и стала территорией Соединенных Штатов. Территория, на которой располагалась база военно‑воздушных сил США, уже не была чужестранной, но пока еще не стала окончательно штатовской. Трумэн записался на рейс до Вашингтона, немного неправильно произнеся свое имя, а еще через час быстро показал контролеру удостоверение – так, чтобы тот не успел как следует его рассмотреть – и поднялся на борт самолета.

На рассвете лейтенант Трумэн прилетел на базу военно‑воздушных сил «Эндрюс», съел плотный бесплатный обед в офицерской столовой и до половины десятого бродил по базе. А потом позвонил генералу Блайсделлу.

С лейтенантскими нашивками не так‑то просто дозвониться кому нужно в Пентагон. Трумэн объяснял по очереди двум штатским, двум сержантам и такому же лейтенанту, как он сам, что у него срочное личное послание к генералу Блайсделлу. В конце концов его соединили с дамой в чине полковника, которая оказалась администратором Отдела Блайсделла.

Женщина была довольно привлекательная, всего на несколько лет старше Трумэна. Она смерила его подозрительным взглядом и сказала:

– Вы звоните с базы «Эндрюс», но, по моим данным, приписаны вы к Портобелло.

– Все верно. Я в увольнении по семейным обстоятельствам.

– Предъявите ваши документы об увольнении.

– Их нет при мне, – Трумэн пожал плечами. – Мой багаж куда‑то подевался.

– Вы что, положили документы в багаж?!

– По ошибке.

– Эта ошибка дорого вам обойдется, лейтенант. Что за послание у вас к генералу?

– Прошу прощения, полковник, но это очень личное послание.

– Если оно такое личное, то лучше запечатайте его в конверт и отошлите генералу домой. Я занимаюсь всеми бумагами, которые проходят через его Отдел.

– Прошу вас, скажите ему только, что это от его сестры…

– У генерала нет сестры.

– От его сестры Гаврилы, – Трумэн сделал ударение на последнем слове. – У нее неприятности.

Администратор вдруг резко вскинула голову и заговорила с кем‑то, не видимым на экране.

– Да, сэр. Сию же минуту, – она нажала какую‑то кнопку, и ее изображение сменилось заставкой с эмблемой АПИОЗ на зеленом фоне. Потом вверху экрана замерцала полоска защиты от прослушивания, и вместо эмблемы появилось лицо генерала. С виду он казался добрым стареньким дедушкой.

– Вы говорите с защищенного комма, лейтенант?

– Нет, сэр. С обычного общественного аппарата. Но вокруг никого нет.

Генерал кивнул.

– Вы говорили с Гаврилой?

– Не напрямую, сэр, – лейтенант огляделся по сторонам. – Ее захватили в плен и поставили ей имплантат. Я ненадолго подключался с теми, кто это сделал. Она погибла, сэр.

Лицо генерала не дрогнуло.

– Она завершила свою миссию?

– Если вы имеете в виду устранение той женщины‑профессора, то нет, сэр.