|
- Ваш Саврасов, - кипела Базилевич, - обманул всех. Вот. Я проверила, он дважды отбывал срок, а в анкете об этом ни словечка! Гнать его взашей! Господи, Эдик, где были твои глаза. Хоть понимаешь, кого привел? Директор спокойно закурил, а потом тихо спросил. - Эмма Марковна, дорогая, какая у вас зарплата? Дама удивилась: - По ведомости шестьсот рублей, но ведь вы еще первого числа конвертик даете. - Хотите, чтобы в конвертике лежало вдвое больше? Базилевич хмыкнула: - Конечно. - Тогда попытайтесь повернуть мнение коллектива в благоприятную для Жоры сторону, - спокойно пояснил Эдуард, - потому что благодаря его усилиям мы станем намного больше зарабатывать. - Но каким образом? - вскинулась Эмма Марковна. - А это маленький мужской секрет, - хмыкнул начальник. - Успокойтесь, ничего криминального. Но Эмма Марковна чувствовала себя крайне неуютно. Саврасов ей не нравился. И пухлый конвертик, полученный через две недели, ее не обрадовал. Надо признать, что Жора старался быть милым, улыбался, частенько приносил на работу торт или коробку шоколадных конфет, но каждый раз, откусывая кусок свежего бисквита, Эмма Марковна вздрагивала, ей казалось, что жирный крем пахнет чем-то противозаконным. - Зарабатывать и впрямь стали хорошо, - вздыхала Базилевич, - только мне по-прежнему кажется, что Жора негодяй. И потом, он же судимый! Я поставила на стол красивую фарфоровую чашку, расписанную нежными розовыми цветочками. Бедная, бедная, совершенно отставшая от жизни Эмма Марковна. Да в нынешние времена срок за плечами не пятно на биографии, а медаль, наградной лист. Люди с криминальным прошлым ходят по коридорам власти. Единственное, лично меня удивляет в этой истории, почему милейший Жора Саврасов, имея столь правильную анкету, не двинулся в депутаты или губернаторы, а осел на скромном подмосковном кладбище. Что за делишки проворачивали они тут с Малевичем? - Но, к сожалению, - подвела черту беседе Базилевич, - нам сейчас придется идти к Жоре, потому что он теперь исполняет обязанности директора. В кабинет к Саврасову мы вдвинулись, когда мужчина, стоя спиной к двери, говорил по телефону. Не поворачиваясь, он указал рукой на кресла. Эмма Марковна поджала губы, но села. Жора нервно кричал в трубку: - Ну и что? Мы обязаны похоронить их, его и ее, вместе, в одной могиле. Наплевать на ваши правила. Родственников никого не осталось! Сделаем все на свои деньги! Ну погодите, я найду на вас управу! Он с треском швырнул трубку на базу, сел за стол, вытер бумажным платком вспотевший лоб и сказал: - Прикиньте, Эмма Марковна, какие кретины встречаются! Мать их налево! Не желают отдавать тела Эдьки и Гемы, мол, я им не родственник! Ну жлобье! Ничего, ща попляшут, у меня дружки везде есть, в том числе и в ментовке. Неужто я допущу, чтобы Эдьку, как собаку, без отпевания... - Эдуард был еврей, - напомнила Эмма Марковна, - а Тема не знаю кто, но скорей всего тоже не православная, вероятно, татарка, а они мусульмане. - Ни фига, позовем муллу и раввина, - стукнул кулаком по столу Жора, - вообще-то бог один, но если не положено, то обстряпаем как надо. Сначала мулла споет, потом ребе что следует почитает, а потом уж и в церковь. - Зачем? - изумилась Базилевич. - Для надежности, - серьезно ответил Жора. - Чтоб уж совсем хорошо было, потом поминки, прямо тут. Я уже указание дал. - Георгий Ильич, - проворковала Базилевич, - знакомьтесь, Евлампия Романова, она училась вместе с Малевичем и по трагической случайности оказалась рядом с ним в момент смерти. |
