Опасение Форхорсес сделалось прямо-таки осязаемым.

— Надеюсь, вы не собираетесь просить ее сделать что-нибудь, что усилило бы стресс. Внешне она, возможно, выглядит и говорит, словно находится в добром здравии. А мои собственные наблюдения, сделанные за эти последние несколько дней говорят, что на самом деле она очень хрупкая. — Голос ее посуровел. — Я не могу дать одобрения на что-либо, способное нанести вред ее психическому здоровью. Ей сейчас нужно ничто иное, как стабильность и утешение. И больше всего, ей нужна надежда.

— Именно это-то я и хочу ей дать. — Он улыбнулся заметно озабоченной женщине. — Мы с вами хотим для нее одного и того же, миз Форхорсес.

— Минерва, — рассеянно поправила его сотрудница службы помощи, когда остановилась перед двустворчатыми деревянными дверями. — Катла будет в туннеле, за работой. Она всегда этим занята. — И трижды постучала в дверь.

Долгий миг Карденасу думалось, что они так и не дождутся никакого ответа. Затем раздался тихий девичий голос, который он так хорошо помнил по своему недавнему пребыванию на юге.

— Заходите, миз Форхорсес.

Идя первой, сотрудница службы помощи открыла одну из двух дверей.

— Доброе утро, Катла, — услышал Карденас, когда последовал за ней. — Здесь кое-кто хочет тебя видеть. — И шагнув в сторону, Форхорсес с явным интересом принялась наблюдать за реакцией своей подопечной на появление визитера.

Повернувшись на вращающемся кресле, Катла Моккеркин сразу узнала смуглого усатого федерала. И ее улыбка, пусть и не чрезмерно радостная, была все же не просто вежливой.

— Здравствуйте, инспектор Карденас. Я вас помню.

— Хох, Катла. Рад снова видеть тебя. — Пройдя дальше в комнату, он расположился в пустом кресле и подкатил его поближе к ней. — Я хотел бы немного поболтать с тобой — если ты не против?

Она пожала плечами и положила голком, который держала в руке. Почувствовав это движение, вит-камера ящика, с которым она работала, затемнила светившийся перед Катлой туннель.

— Ты не обязана беседовать с инспектором Карденасом, если не хочешь, — напомнила ей наблюдавшая женщина.

— Все в порядке, миз Форхорсес, — робко улыбнулась девочка. — Я знаю мистера Карденаса… Анхеля. Он был добр со мной, когда я была в… когда мне пришлось покинуть Резерву. Он хороший человек. — Ее улыбка превратилась в робкую усмешку. — Даже если он спаззанутый федерал-интуит.

На недоступный никакому другому полицейскому лад Карденас знал, что это было не оскорбление. Форхорсес внимательно наблюдала за ним.

— Как у тебя дела, Катла?

Она с тоской поглядела на приглушенный, слабо светящийся туннель.

— Полагаю, нормально. — В голос снова вкрался намек на озорство, который у него уже ассоциировался с ней. — Но вы ведь и так это знаете, верно? И просто завязываете вежливый разговор.

— Когда я был в твоем возрасте, другие ребята, бывало, говорили мне, что я чересчур умен, — усмехнулся он. Она пристально посмотрела на него. — И поэтому я знаю, что такое чувствовать себя отличающимся от всех остальных. От всех своих друзей. Значит, ни с кем не поболтаешь. — Он слегка наклонился к ней. — У меня есть для тебя кое-какие новости. Твой отец, Мок, умер.

Выражение ее лица не изменилось. Но он заметил легкое напряжение мускулов на шее и предплечьях, засек участившееся дыхание. Она этого не проявляла — по крайней мере, для всех других — но таки реагировала.