Карденас ткнул дулом пистолета в шею бабуину, продавив шерсть и нажимая на скрытую под ней кожу. Завопив от неудержимой ярости, тот с горящими глазами потянулся назад, когда инспектор нажал на курок. Ошметки бабуина забрызгали инспектору лицо. Смертельно раненый примат бешено заскреб рану, отскакивая от шкафчиков и пола и истерически визжа. Покуда инспектор выискивал новую цель, Сурци Моккеркин всадила в дергающееся, бьющееся тело один, два, три разрывных шарика, пока от налетчика не осталось почти ничего, кроме больших кусков окровавленного мяса и шерсти.

Увидев, как его коллег ликвидировали одного за другим, единственный оставшийся убийца-примат размахнулся и метнул свой нож. Свистнувший клинок чуть-чуть не попал в цель, пролетев рядом с головой Сурци Моккеркин и вонзившись в заднюю стену кухни. Разъярясь от досады, уцелевший мандрил резко развернулся, забрызгав при повороте кухню мочой, и рванул на четвереньках обратно тем же путем, каким пришел. Они услышали, как грохочут при его отступлении ступеньки лестницы.

Тяжело дыша, Карденас помог напарнику сунуть раненую руку под изогнутый кран в раковине. На порез сразу же хлынула холодная вода, смешиваясь с кровью сержанта и стекая в слив. За спиной у них хозяйка дома все еще сжимала оружие обеими руками, глядя широко раскрытыми глазами на следы бойни, залившей кровью ее кухню.

— Спрейкожу, — лаконично потребовал Карденас. Когда она никак не отреагировала, повысил голос до крика. — Сурци! — Резкость его голоса отвлекла ее внимание. Он сбавил тон. — Спрейкожу, у вас ведь она есть? А также аэрозоль-дезинфектант и бинты.

— Я… я пойду проверю. Думаю, есть. Может быть. — Она двинулась к двери.

— Какое же фазное это было задание, — процедил сквозь зубы Хаяки. — Сперва меня пытался убить дом, а потом мартышки.

— Пытался убить нас, — напомнил ему Карденас, не прекращая давить на руку друга. — Не считай себя исключением. Тебе ведь не пришлось иметь дело ни с инзини, ни с озерниками.

— Не хотел бы оставить все развлечение исключительно для себя, — отпарировал сержант. Спустя мгновенье из коридора донесся вопль Сурци Моккеркин и грохот ее пистолета.

— Мьерде! — Карденас рванул вон из кухни. Обматывая на бегу раненую руку полотенцем, Хаяки последовал за ним.

Оседлавший ее плечи примат был не очень крупным. Определенно, куда меньше недавно вторгшихся в дом мандрилов. Но этот ревун был достаточно крупным и достаточно сильным, чтобы держать в мощной волосатой руке мачете. Когда они вбежали, он выронил клинок и одним громадным прыжком добрался до передней двери, ухватился за притолоку и махнул на волю. Через несколько секунд раздался визг, за которым последовал пронзительный крик. Хотя Карденас, признаться, не понимал значения издаваемых обезьянами звуков, на победный вопль это как-то не походило.

Пошатываясь, Сурци Моккеркин повернулась к ним лицом. Выражение на нем отсутствовало, в глазах застыло полнейшее непонимание. На глазах у объятых ужасом федералов она медленно опустилась на колени, а затем рухнула ничком на пол. Мужчины бросились к ней. Один-единственный взгляд сказал обоим больше, чем им хотелось знать. Ей уже ничем нельзя было помочь. Ее почти обезглавили.

Тут появилась огромная фигура, полностью заслонившая собой дверной проем. В одной руке она держала обмякшее тело ревуна. Соронг рассеянно отбросил его в сторону. Оно перевернулось пару раз, катясь по покрытому лаком паркетному полу, и осталось лежать неподвижно и беззвучно. У ревуна была сломана спина.

Опираясь всем весом на костяшки пальцев, сереброспинный медленно приблизился к телу Сурци Моккеркин. Одной огромной ручищей он приподнял ей голову, а потом уронил обратно на пол. Подняв взгляд на Карденаса, он тихо заметил:

— Это совсем не пойдет на пользу нашей репутации.