Но я продолжала повторять себе снова и снова: это сон, мне все это просто снится. Наблюдая за тем, как он все дальше и дальше уходит по накрытой сумраком позднего вечера аллее…

    Аллее…

    … - Я должен убить тебя.

    Я помню, что подумала тогда: 'какая впечатляющая причина для знакомства'. Вглядываясь в холодные, темно-серые глаза самого красивого мужчины, которого я могла только придумать.

    Вот только…. Он не шутил. И кинжал, лезвие которого было увито узором из виноградных листьев, устремился к моему сердцу.

    'Можешь называть меня Олейор.

    -  Олейор.

    'Ты… мне… нужна. И ты будешь жить до тех пор, пока это так' - И голос. В котором слышится одновременно и журчание воды и перекатываемые ею камни…

    -  Олейор. - Как стон с искусанных губ. Как вздох, когда грудь сжимается от тяжести прошлого.

    -  Я не могу, Олейор. Она растворяется в иллюзии, уходит все глубже.

    И жесткий, резкий голос. Знакомый. Слышанный много раз. Много раз заставлявший, преодолевая саму себя, шепча: 'Я смогу, я сделаю', - идти вперед.

    В ответ:

    -  Я не спрашиваю тебя, можешь ты или нет. Ты должен, Риган. Слышишь! Ты должен.

    'Я принимаю тебя в свое сердце, как принимают вечность'. - И все, кто стоит рядом с алтарем, преклоняют колено и опускают головы. Позволяя прядям скользнуть на лицо. Потому что ни один взгляд не должен коснуться тех, кто произносит такие клятвы. Ни осквернить земным, ни возвысить небесным.

    И я вторю его словам, надевая серебряный обруч с черным камнем в центре на его голову. Покрывая им струящиеся звездным шелком темные волосы.

    'Я принимаю тебя в свое сердце, как принимают вечность. Я разделю с тобой последнюю крошку хлеба, последний глоток воды, последний удар сердца. Твой путь и твое возвращение. Я - есть. И я - буду. И я буду всегда. С тобой. Пока есть ты…

    И кинжал надрезает ладонь, выпуская из тела стекающую огненной лавой в высеченный из горного хрусталя бокал кровь. И она смешивается с молодым виноградным вином, что по цвету не отличается от жидкости, что омывала наши сердца, что по терпкости не уступает нашей любви. И это символ. Символ того, что ничто: ни жизнь, ни даже смерть, не смогут разлучить нас. Потому что эту клятву не сможет разрушить никто…

    … - Я поздравляю Вас, Ваше Высочество. У Вас - сын. Истинный эльф. Продолжатель рода Д'Тар.

    И я улыбаюсь. Сквозь пот, что делает тяжелыми ресницы и искажает все, на что падает взор. Сквозь усталость, что приковывает тело к смятым простыням, что больше не холодят разгоряченное тело. Я улыбаюсь. Слыша, как мой сын, наш сын, криком оглашает свое право на жизнь. Наш сын.

    -  Вы торопитесь, магистр. Вы торопитесь поздравлять меня. Потому что это еще не все.

    -  Ваше Высочество?…

    На его лице недоумение. Потому что он все еще не чувствует. И я опускаю щиты, которые скрывали от всех мой секрет. Вторую жизнь, что билась под моим сердцем.

    И она касается его ауры. И его лицо сначала напрягается от заботы, которую требует еще не родившееся дитя. Но уже спустя мгновение проясняется. От той радости, которой озаряется его душа.

    -  Вы уже решили, как назовете Вашу дочь, моя принцесса.

    И сквозь тягучую боль, что пронзает мое тело, я спекшимися губами шепчу: 'Ее имя - Амалия'….