Раскройте глаза и прочтите еще раз то, что тут написано: Занкевич — гомосексуалист, и это первый по ходу дела гомосексуалист, который возникает в деле полковника Редля, на связь с которым Занкевич послал своего помощника Берана, только вот зачем и почему?..

Но ведь это же радикальнейшим образом меняет всю картину того, что же происходило в Вене и в 1913 году, и в более ранние годы!

А вот и второй важнейший факт, который не решился упомянуть Макс Ронге. За него это сделал российский журналист Валерий Ярхо, опубликовавший в августе 2003 года (пора! уже пора!) в журнале «Огонек» статью о полковнике Редле и о шпионских играх в Будапеште и в Вене весной 1913 года.

Мы не знаем, какими первоисточниками пользовался Ярхо (довольно неприятно, что он неправильно пишет фамилию российского военного атташе в Вене и допускает ряд других погрешностей такого же характера), но все приведенные им сведения достаточно прочно стыкуются со всей иной информацией, имеющейся об этом знаменитом деле.

Ярхо, в частности, пишет: «…Первые сведения о провале русской разведывательной сети в Австро-Венгрии докатились до России в начале апреля 1913 года, когда было получено сообщение, что «русский военный агент», как тогда называлась должность военного атташе, М.И. Зенькевич спешно отбыл из Вены в Петербург. Отъезд был столь стремителен, что проходил с нарушением дипломатического протокола: не был поставлен в известность даже австрийский МИД. Бежать Зенькевича, руководителя разведывательной сети в Австро-Венгрии, побудил арест австрийской контрразведкой в Будапеште русского резидента Николая Бравуры /…/.

Среди арестованных офицеров особенно выделялись хорваты братья Ядрич. Оба сделали блестящую карьеру, старший брат, полковник, служил в австрийском Генеральном штабе, младший был воспитателем кадетского корпуса в Вене, где обучались дети военной элиты. Братья передали в распоряжение агентов русского Разведывательного бюро планы новейших крепостей на австро-русской границе, укрепленных районов Львова и Кракова, всей военной инфраструктуры приграничья. Полковник Ядрич привлек к работе на русскую разведку сына своего командира, генерала Конрада фон Генцендорфа. Фон Генцендорф-младший ходатайствовал о Ядриче перед отцом, а тот поручал полковнику важные задания, которые полковник образцово выполнял, что весьма способствовало его карьерному росту и одновременно открывало доступ к самым секретным документам, которые он беззастенчиво копировал. Чины контрразведки, производившие обыск в доме младшего фон Генцендорфа, испытали шок, когда в обнаруженном тайнике помимо секретных бумаг, подготовленных для передачи, нашли и русский паспорт, выписанный на имя хозяина. Там же была найдена и приличная сумма денег: дружбу с разведкой деликатно подогревали материально, и от Ядрича фон Генцендорф-младший получил свыше 150 тысяч крон. /…/

Разоблаченных русских агентов судили военным трибуналом. Старший из братьев Ядрич получил двадцать лет крепости, младший — четыре года. Что стало с Бравурой, доподлинно неизвестно».

Несмотря на все возможные погрешности в этом тексте, понятно, что примерно то же должны были публиковать будапештские газеты весной 1913 года, повергая в ужас и генерала Конрада, и всех его помощников и приближенных, настораживая и вызывая удивленное внимание недоброжелательных наблюдателей — включая Франца Фердинанда.

Это было подлинной катастрофой для Конрада и всей его партии, и катастрофу эту нужно было ликвидировать самыми энергичнейшими мерами, считаясь лишь с тем, насколько они целесообразны.

Теперь всю историю скандала с полковником Редлем можно пересмотреть с самого начала.

Разумеется, никаким русским агентом Редль не был — об этом нет ни малейших данных. Если Занкевич и послал к нему некоего Берана (зачем — мы рассмотрим ниже, но не сразу), то последний, скорее всего, до Редля не добрался, будучи арестован.