|
Разумеется, по этому поводу тотчас же разнеслось множество суеверных слухов; однако ж, несмотря на странность происшествия, мы, с своей стороны, совершенно убеждены, что уважаемый Павел Семеныч находится в настоящую минуту где-нибудь в уезде, с любовию предаваясь мирным занятиям службы, которая считает в нем одного из ревностнейших и просвещеннейших своих деятелей».
Смерть Пазухина Комедия в 4-х действиях
(Посвящается В. П. Безобразову)
Действие I
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Прокофий Иваныч Пазухин, купеческий сын, 55 лет. Мавра Григорьевна, второбрачная его жена, 20 лет. Василиса Парфентьевна, мать ее, 50 лет; придерживается старых обычаев. Отставной генерал Андрей Николаич Лобастов, 60 лет, друг старого Пазухина, отца Прокофия Иваныча; происхождением из сдаточных. Отставной подпоручик Живновский, 50 лет. Никола Велегласный, мещанин; пожилой. Финагей Прохоров Баев, пестун старого Пазухина.
Небогатая комната в доме Прокофья Пазухина. С боков и посреди сцены двери. У стены диван и несколько стульев базарной работы; перед диваном стол, накрытый ярославскою скатертью; на столе закуска и вино в бутылке. Василиса Парфентьевна, Мавра Григорьевна и Велегласный. Василиса Парфентьевна одета в темно-синий сарафан, сверху которого накинут кафтан такого же цвета; на голове у ней черный миткалевый платок, заколотый булавкой у подбородка; Мавра Григорьевна в цветном сарафане и в черной плисовой душегрейке; на голове у ней так называемая «головка»; Велегласный одет в черную суконную сибирку старинного покроя с вырезкой на груди и с медными дутыми пуговицами по одной стороне вырезки и петлями по другой, сапоги большие. Велегласный (держит в руках замасленную рукопись и читает). «Мужие имут носити одеяние коротко, выше колену, и штаны натянуты, жены же будут иметь образ бесовский, главы непокровенны имущи, и на главах имут носити рога скотские и змиины, уподобяся бесу… И тогда будет пришествие антихристово…» Мавра Григорьевна. Господи! страсти какие! Василиса Парфентьевна. Да никак уж это и сбывается, Никола Осипыч? Велегласный. Сбывается, сударыня, сбывается… (Продолжая чтение.) «И возлюбят людие несытое лакомство, безмерное питие от травы листвия идоложертвенного, кропленного змеиным жиром; от Китян сие будет покупаемо обменою на товары, на осквернение християнских душ… и тогда будет пришествие антихристово…» Василиса Парфентьевна. Господи! да неужто уж и чайку-то попить нельзя? Велегласный. Не надлежит, сударыня, не надлежит. Идоложертвенное зелие… черви в утробе заведутся… И в книжках писано: «Китайская стрела в Россию вошла; кто пьет чай, тот спасенья не чай…» Вот от лозы виноградныя — это не претит, потому что плод этот красен и преестествен на утеху человекам произрастает… (Наливает рюмку и пьет.) Василиса Парфентьевна. Уж от чаю-то Прокофий Иваныч, кажется, ни в свете не отстанет! Велегласный. Ну, и унаследит преисподнюю… Василиса Парфентьевна. Видно, уж тебе, Мавруша, его усовещивать придется… Мавра Григорьевна. Да нешто он меня послушается, мамонька! Так только, на озорство он меня за себя взял! Как сватался-то, так и бог знает чего насулил, а женился, так в ситцевых сарафанах ходить заставил… Велегласный. А ты, сударыня, его маленько повымучь, от супружества на время отставь или иную меру одумай… Вот он и восчувствует… Мавра Григорьевна. На него эти меры-то не действуют, Никола Осипыч! (Вздыхает.)
Те же и Баев (старик, не помнящий своих лет, поросший мохом и согнутый, одет в синий кафтан, в руках держит толстый березовый сук, на который и опирается). |
