|
Это, поясню тебе, мой юный друг, ситуацию на примере, как если бы фабричный ширпотреб превратился в пиджак, пошитый у портного. Уж извини, но примеры и я могу приводить <sup>15</sup>. Помимо усовершенствований кое-что говорит и в пользу осторожности. Это не осторожность, это затягивание времени. Давай не будем цепляться к словам. Речь идет просто о необходимом изменении сроков. Отсрочка. Саботаж. Не так ли, не так ли мой дорогой друг. Ах, да. Еще одна «мелочь». Слушай' С этими завышенными ценами мы пересекаем свою планку и подпадаем, таким образом, под другой процент. Большее оказывается меньшим. Если размышлять в масштабах предприятия. Имре бормочет: аргумент на аргументе сидит и антиаргументом погоняет.
Пек и Монро! Может, они уже терзают друг друга, как дикие звери? Нет. Ничего не изменилось. Смуглый профиль Грегори Пека сияет. У него немного начинает дергаться край глаза: видно, он принял решение. Эротично набухают губы. В этот момент Мэрилин вскакивает. Стул со стоном падает назад. Он дает Томчани по колену. Хи-хи, хрюкает Джакомо, кабы был бы я был начальничком, витает в облаках, завернувшись в «Непсабадшаг», друг Беверли. Чей этот лифчичек? — спрашивает один хомячок. И чьи это трусики? — подмигивает другой. Со стены, из золотой рамы, строго и поджаро смотрят Бунюэль и изображение товарища Ивановапетровасидорова в молодости. Что вам от меня надо? Ой, ой, седина в бороду. Грегори Пек зловеще поднимается. В нем борются хозяйственник-руководитель и мужчина. Крошечный галстук свободно болтается. Но-но, начинает он с угрозой, но девушка, как (молодец) вихрь! уже исчезла! Это еще что такое, говорит в замешательстве мужчина. Не сердись, пожалуйста, и начинает быстро перекладывать папки на своем столе. По порядку надписав А, Б и В на некоторых папках (на которых между А, Б и В отсутствует какой бы то ни было порядок), на столе мгновенно складывается следующая ситуация:
Как только определилось окончательно расположение, Грегори Пек соскочил со своего специального стульчика. Извини, не сердись, я сейчас приду, вот увидишь. Только его и видели. Томчани остается в одиночестве. Сомнения его не обуревают, но… Он устал. Чего нельзя сказать о двоих экономических консультантах! (Они едва ли подозревают о своем поражении<sup>1б</sup>.) Пищат, урчат, почесываются, чавкают. Газета под ними подозрительно шуршит. Они переглядываются. Друг Беверли кивает. Подает знак. Ниф-ниф, своеобразный отзвук нашего печального стона. Разми-и-инка-а-а, завывает Джакомо. Разминка. Они копаются в листьях салата; друг Беверли хватается за край кастрюли. Его коготки проникают в газету, протыкая ее. Он наклоняет голову. Белоснежка и семь гномов. В обработке, шепчет Джакомо. В обработке. А кто унес мою любимую «Непсабадшаг»? Господи. Где ты такого набирался, взвизгивает малыш Джакомо. За дело, возвращается он же с небес на землю. Кабы был бы я. Джакомо стыдливо прячется среди обрывков лохмотьев. Не бойся, начинай. Кабы был я, доносится сверху несмелый голос. Друг Беверли уже начинает что-то подозревать, бедняга. Кабы был. Но продолжить не удается и ему. Джакомо непочтительно посмеивается. Ниф-ниф, подбадривают они себя, давай поклонимся, выплюнем семечки из-за щек, не будем робеть, а голоса наши пусть будут чисты и отчетливы, ниф. Кабы был. Кабы был! Небольшая мучительная пауза. Джакомо охватывает жажда познаний. Дорогой друг Беверли! Почему мы, скажи, не демонстрируем свою осведомленность? Почему у нас на уме не то же, что на языке? Все это так, Джакомо. Ответ друга Беверли полон грусти, хотя не лишен «назидательных» ноток. Потому, товарищ Джакомо, что мы обладаем информацией, но не злоупотребляем ею. Нет-нет. Хотя на пути прогресса встречаются подводные камни, до конфликта все же не доходит. Конфликты отсутствуют. Бывают плодотворные споры, различные или расходящиеся мнения, это бывает. |
