Ее отец дьявол смотрел на нее из глубины отчаяния и страха.

Самые тяжелые, неоформленные, гнетущие человеческие чувства, точно сваренные в общем адском котле, окружали его — как воды охватывают тело утопленника.

Он был реален. Он существовал во плоти, и Соледад ощущала на своей щеке его дыхание. От него пахло серой. Раньше она всегда находила этот запах освежающим, ободряющим, но сегодня он душил ее.

— Заберите ее в камеру, — прозвучал чей-то равнодушный голос. — Ее следует выпороть и отпустить на все четыре стороны. Это ничтожество не стоит нашего внимания.

И Соледад потеряла сознание.

* * *

Наташа-Гвэрлум, Харузин и Тенебрикус вернулись в небольшой покойчик на верхнем этаже инквизиционного трибунала, где их ожидал Флор. Мужу Натальи Тенебрикус приказал оставаться здесь. Член Ордена Святой Марии Белого Меча слишком хорошо изучил человеческую натуру. Он был гораздо хитрее, чем предполагала Гвэрлум.

Экспертом ее с собой взяли, как же! Тенебрикус рассчитал все заранее. Он умело польстил женщине и фактически подвел ее к идее, которую во всех подробностях продумал с самого начала.

И Наталья согласилась. И даже когда она поняла, что Тенебрикус все подстроил, — даже тогда не отказалась от затеи. Потому что идея ей понравилась.

Однако Флору видеть весь этот спектакль не следовало. Незачем это — любоваться на собственную жену, выставленную на посмешище перед испанскими грандами, грандессами и простолюдинами. Пусть даже Флор и знал, что все это не на самом деле, что все это — невиданная провокация… Никогда не знаешь, когда у человека не выдержат нервы.

Поэтому на роль пособника «преступницы» пригласили Харузина.

— Умно придумано, — не мог не одобрить Сергей. — Увидеть какую-то другую женщину в центре всеобщего внимания для Соледад Милагросы было, конечно, ударом. Но все же она могла сдержаться и не выскочить. Поскрипела бы зубами, ощутила бы себя униженной и оскорбленной…

— Что и произошло, — вставила Наталья, очень довольная. Она уже избавилась от санбенито и позорного шутовского колпака и жалела только об одном: фотографии на память не останется!

Подобные роли на играх всегда удаются. Миледи, которой перед «мушкетеровкой» шариковой ручкой рисуют на плече клеймо; еретичка, которую секут в застенках почти по-взаправдашнему; процессия полуголых ролевичек в мешках из-под картофеля, украденных на ближайшей овощной базе (со штампом «СОВХОЗ РУЧЬИ» на подоле), с плетками флагеллантов в руках… Такие вещи всегда украшают действо.

Прибавилось бы еще «Гвэрлум в санбенито».

— Но все-таки она могла смолчать, — настаивал Харузин. — А вот когда в тебя полетели цветы…

— Кстати, это я придумала — чтобы розы были привядшие и наполовину ободранные, — вставила Наташа ревниво. — Очень экзистенциально. Ни одна ведьма по жизни такого не выдержит и потребует воздания почестей лично себе. Ведьмы ведь очень гордые!

— Ты — умница, — признал Натальины заслуги и Тенебрикус. — Настоящий знаток. Нет лучшего союзника в нашем деле, чем бывший противник.

— Я никогда не была… — запальчиво начала Гвэрлум, но тут Флор и Харузин хором произнесли:

— Ну, конечно!

И все трое рассмеялись. Конечно, Наталья Фирсова, ныне Флорова никогда не была настоящей ведьмой!

Улыбнулся и Тенебрикус.

— Все получилось как нельзя лучше.

— Неужели ее действительно пару раз протянут плеткой и отпустят? — спросила Гвэрлум, чуть раздувая ноздри.

Флор поглядывал на нее озабоченно.