Армия ливонцев по большей части состояла из наемников. Рыцарей осталось очень мало. Слишком многих совратил призрак легкой наживы, когда один за другим они оставляли плащи с крестами и принимались за торговлю и денежные операции.

Оставалось ждать дня, который позволит ливонцам умереть со славой.

* * *

Меньше всего думали о славе Севастьян Глебов и его спутник Иона, когда с великими трудами и опасностями пробирались они к Феллину вместе с русской армией. Молодого боярского сына поначалу приняли в полк Шуйского, но затем что-то Шуйскому не понравилось, и Глебова попросту «сплавили».

Шуйский призвал его к себе и, разглядывая красивое, почти девическое лицо юноши, лениво проговорил:

— Важное дело тебе, Глебов, поручается. Есть у нас один отряд. Волонтиры. По доброй воле в него пошли. Везут туры осадные да зелье. Отрядец невелик, но командир над ним нужен из знатного рода. Вот ты и сгодишься. Вам надлежит идти до Феллина особняком, а там, по прибытии, тотчас рыть осадные ходы и готовить зелье для того, чтобы обрушить палисады и стены. Понятно тебе?

Глебов сказал, что ему понятно, и вышел. Отряд, которым ему предстояло командовать, был собран за Москвой. Подъезжая к своему «полку», Севастьян все больше мрачнел. Подтверждались худшие его подозрения.

Тридцать человек самого «отъявленного» вида ждали своего командира, пересмеиваясь и дружески тузя друг друга кулаками. Кого здесь только не было! Воры с отрезанными ушами, насильники с вырванными ноздрями, несколько клейменых рож — чьи-то беглые… И это — волонтиры? Добровольцы?

Глебов побледнел, закусил губу, выпрямился в седле. Только теперь ему сделалось в полной мере очевидно, что имел в виду Шуйский. Ему, мальчишке, поручили командовать отрядом отъявленных головорезов, смертников, вся задача которых — добраться до Феллина и там взорваться вместе с зельем, которое предназначено обрушить стены обреченного города.

Почему? Кто затеял это злое дело?

Может быть, у его покойного отца остались враги?

Несколько минут, пока расстояние между отрядом и его командиром сокращалось, Глебов лихорадочно размышлял об этом. Потом понял: видимо, отец попал в немилость из-за давней своей приязни к протопопу Сильвестру, который родом происходил из Новгорода; но поскольку отца уже нет, расхлебывает последствия старой вражды его сын. Что ж. Разве не лестно считаться отцовским наследником — даже если это наследство включает в себя злобу сильных мира сего?

Иона следовал за своим другом и крестным, опасливо поглядывая по сторонам.

— Странные они какие-то, — поделился Иона своими соображениями насчет «саперов». — Как будто не воевать едут, а на каторгу — камни ворочать.

— Так оно и есть, — сквозь зубы процедил Севастьян, чтобы не разжимать губ и не показать будущим подчиненным, что он чем-то раздосадован и обсуждает нечто со своим спутником. — Молчи пока, Иона. Не знаю, как нам и быть.

— Убьют они нас, — не унимался Иона. — А сами удерут. И на этом все закончится. Бежать нам надо, Севастьянушка. Уносить ноги.

— Как я жить буду после такого? — повернувшись в седле, вопросил Севастьян. Не выдержал, сорвался: — Не смей мне такого советовать! Чтобы я, Севастьян Глебов, бросил полк, испугался каких-то воров и бежал? Мне государь поручил ими командовать! Я должен взорвать стены Феллина! И я сделаю это, а если ты будешь стоять у меня на пути — берегись, зарублю!

Иона чуть побледнел, сжался.