После она так сильно захотела в зоопарк, что начала кричать об этом.

И Оливия совершенно не хотела ехать в продуктовый магазин. Ее истерика и падения на тротуар на глазах у соседей как раз происходили около проклятого продуктового магазина. Ее внезапная враждебность к походу в магазин была очень странной. Оливии нравилось ходить и бросать всякую ерунду, которую мы не могли себе позволить, в тележку, пока я не видела. Это была ее забава.

Оливия уставилась на меня, ее губа тряслась.

— Я не хочу идти!

Я нежно схватила ее за руку и подняла на ноги, пока наша странная соседка-кошатница, леди Джонс, наблюдала за нами сквозь жалюзи. Как только я отпустила ее, Оливия снова упала на колени. Надо было сразу после занятий ехать в магазин, но я забыла кошелек с деньгами в ящике своего стола в спальне.

— Оливия! — Зашипела я. — Вставай. Ты меня позоришь.

Огромные слезы скатились вниз по ее круглым щекам.

— Нам не надо ехать!

Я положила руки на бедра.

— Тогда что же мы будем есть, Оливия? Кто купит продукты? Мама?

Она снова посмотрела на меня: брови нахмурены, губы надуты.

— Я не хочу ехать.

— Ой, да ладно! — Я снова потянулась к ней, но она посмотрела на мою обтянутую перчаткой руку и показала язык. Я закрыла глаза и сосчитала до десяти. — Серьезно, я оставлю тебя на улице, если не прекратишь это.

Оливия с завыванием вцепилась в мою ногу.

— Ладно, — пробормотала я, хромая вперед пока моя злобная сестрица держалась за ногу. Я вытащила ключи и даже открыла дверь. Было похоже на таскание за собой мешка с картошкой.

— Оливия, давай же. Я правда хочу, чтобы Адам заглянул к нам сегодня вечером. Но этого не произойдет, если ты продолжишь так себя вести.

Она продолжила вопить так, словно я открутила головы всем ее куклам Барби, что я однажды и сделала, когда она порвала на кусочки мой блокнот, чтобы сделать наполнитель для Пискуна.

Но, черт возьми, девчонка была сильной. Она держалась всю дорогу до кухни, отпустив меня и заскользив на плитке только когда я достала пакет с соком из холодильника.

— Хочешь? — Я потрясла им в воздухе вне ее досягаемости.

Ее глаза сузились, когда она потянулась к нему.

— Хорошо. Ты получишь его и упаковку печенья на свой выбор, если прекратишь плакать.

Оливия заныла, заламывая пальцы.

— А мы не можем поехать завтра?

— Нет. — Я открутила крышку и убрала пленку. Медленно я вставила соломинку и сделала глоток пока она продолжила ныть. — М-м-м, он реально вкусный.

— Хорошо! — закричала она.

С видом победителя я протянула ей коробочку с соком.

— В чем, собственно, все дело? — спросила я, подойдя к одному из кухонных шкафов.

— Я просто не хочу ехать. У меня плохое предчувствие, Эмми.

Я закатила глаза, схватившись за ручку шкафчика. Она осталась у меня в руке. Прекрасно. Я осмотрела немногочисленные полки и положила ручку на потертую столешницу.

— Нам нужна еда, прямо сейчас. — Я посмотрела внутрь и нахмурилась. — Все, что у нас есть, — это готовые макароны с сыром и зеленые бобы в банках.

— Я люблю бобы.

— Мы не можем ужинать одними бобами, Оливия. — Я двинулась к холодильнику. Остатки овощного супа пропали, это означало, что мама решила-таки поесть в какой-то момент. Это уже был шаг по направлению к миру живых, так?

Пока Оливия сидела за кухонным столом, я пробежалась по краткому списку продуктов. Я бы убила за Доритос, но бюджет был рассчитан либо на их, либо на молоко.