Кэйт утирала ладонями слёзы со щёк:

— Ты говоришь о том, что я думаю? Не дразни меня, Даниэл. Я не вынесу, если ты это не серьёзно.

Подавшись вперёд, он поцеловал её в лоб:

— Я говорю, что позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось, или с Инарой, или с кем-то из остальных. Я сделаю так, чтобы вы были в безопасности.

Она поймала его подбородок своими ладонями:

— Ты бросаешь мысли о мести, верно?

Он улыбнулся:

— Они нуждаются в нас, и я думаю, что они желают мира, но я позабочусь о том, чтобы ты и остальные были в безопасности, что бы ни случилось.

— Так ты бросишь попытки наказать их? — настаивала она.

— Дело никогда не было в наказании, Кат, — заверил он её, думая: «Дело было в возмездии». — Я не собираюсь считать, будто они сдержат свою часть договора, но я буду работать над тем, чтобы успокоить их. Я также позабочусь о том, что если они изменят своему слову, то вы с детьми будете в безопасности.

Кэйт нахмурилась:

— Ты по-прежнему им не доверяешь.

— Я доверяю только тебе, — сказал он ей, — но я буду стараться, чтобы они мне верили, и я построю для тебя и наших детей лучший мир.

Она чувствовала лежавшую за его словами полуправду:

— Ты не до конца откровенен со мной, Даниэл. Что ты скрываешь на этот раз?

Он поцеловал её:

— Подробности. Мне нужно, чтобы ты верила мне.

Кэйт зарычала.

— Я построю тайную крепость, даже несколько тайных крепостей. В этих местах я смогу оградить тебя и остальных от опасности, даже если они нарушат договор, — объяснил он, надеясь, что этого хватит.

— Но это ведь не всё, — нажала она.

Тирион вздохнул:

— Нет, и я не скажу тебе обо всём.

Она напряглась:

— Почему?

«Расслабься, смотри ей в глаза».

— Тебе безопаснее не знать. С некоторыми вещами ты можешь быть не до конца согласна, но меня не переубедить. Моя основная цель — сохранность тебя и остальных, но я многое узнал из лошти, и часть моих планов будет отпугивать, а не защищать на самом деле, — сказал он как можно спокойнее.

«Ложь, обёрнутая правдой».

Кэйт внимательно наблюдала за ним, и по мере того, как он говорил, она чувствовала, как щемит у неё в груди. «Как он стал таким далёким?». С каждым тихим словом, которое Даниэл произносил, она чувствовала пустую ложь. Он научился лгать гораздо лучше, даже ей. Она больше не могла определить, где пролегала черта между правдой и неправдой, а в чём он себя просто убедил. «Внутри всего этого он потерян. Он любит, он ненавидит, и даже он сам не знает, что будет делать на самом деле».

Руки Даниэла не отпускали её.

— Что не так? Почему ты плачешь? — спросил он.

— Я тоскую по тебе, Даниэл, — тихо сказала она, — и я не знаю, найду ли я тебя когда-нибудь снова.

— Э?

Она посмотрела в его льдисто-голубые глаза. Когда-то она верила в него. Когда-то она его знала лучше, чем себя саму. Она наблюдала за его взрослением, она видела его доброту в детстве, когда он был мальчишкой, и даже когда стал мужчиной. Она всегда знала, что он на самом деле имел ввиду, что бы он ни говорил. Правда или ложь, он был для неё открытой книгой. Теперь же он был чужаком, носившим лицо её возлюбленного.

— Ты безумен, — наконец сказала она.

Тирион осклабился:

— Так в этом всё дело? Я и сам некоторое время считал тебя чокнутой.