– Сверните балдахин, – повелел Тутанхамон слугам. – Ра приближается к горизонту. Через минуту я отправляюсь купаться. – Он обратил безразличный взгляд к посланнику. – Сейчас не время обсуждать государственные дела, Хоремхеб. Еще слишком жарко, чтобы думать.

Хоремхеб уже совершил ритуальный поклон и теперь твердо смотрел в лицо фараону.

– Тогда не почтит ли меня Могучий Бык своим вниманием завтра?

Тутанхамон вздохнул и опустился в подставленное ему кресло, взмахом руки позволив своему окружению располагаться на траве.

– Нет. Завтра мы с Нахт-Мином собираемся на охоту, а после нужно обсудить приготовления к празднованию Нового года. Изложи свои проблемы моему дядюшке.

Хоремхеб уселся на землю, скрестив ноги, и взглянул на Эйе. Солнце располагалось как раз за спиной регента, и на его лице было трудно что-либо прочесть.

– Я уже сделал это, о бессмертный, – ответил он сдержанно, – но мы никак не можем договориться с регентом. Я – твой посланник и военачальник твоей верноподданной армии. Моя просьба совсем ничтожна.

– Но настойчива, я полагаю. Хорошо, излагай скорее.

Внимательно, но почтительно Хоремхеб разглядывал красивое лицо. В девятнадцать лет у Тутанхамона были чувственные губы и красивой формы нос – черты, которые он унаследовал от своей матери, как и ее жесткую манеру говорить, но от отца ему достались большие миндалевидные глаза, которые редко обнаруживали глубину мысли. Он был бы хорошим царедворцем – у него была приятная наружность, легкий нрав, природный дар ладить со всеми и опыт ведения непринужденной беседы. Хоремхеб считал его совсем незрелым и винил Эйе в том, что он освободил юношу от всякой ответственности.

– Божественный, я желаю испросить твоего позволения взять половину войска на север и захватить Газу. Как известно, Египет снова готов начать выгодную торговлю, а без Газы мы не можем этого сделать. Мы должны вернуть ее.

– Великий царь, – вмешался Эйе, – Хоремхеб прекрасно знает, что хетты могут истолковать нападение на Газу как начало наступательных действий со стороны Египта. Мы еще не готовы к этому.

– Я обращаюсь к Гору, не к тебе! – в запале сказал Хоремхеб. – Не вмешивайся, Эйе! Ты думаешь и говоришь как слюнявый старый дурак.

Как только слова слетели у него с языка, он пожалел об этом. Я становлюсь несдержанным, – сердито ругал он себя. – Может, это и впрямь высокомерие, в котором меня обвиняет Мутноджимет? Он видел снисходительную улыбку, озарившую оплывшее лицо Эйе. Во внезапно наступившей тишине Тутанхамон быстро огляделся. Собравшиеся слушали с жадным любопытством, надеясь стать свидетелями скандала.

– Ты недостаточно почтителен ко мне, если позволяешь себе швыряться оскорблениями в моем священном присутствии, – сухо сказал фараон. – Я согласен со своим дядюшкой.

Слишком рано помышлять о каких-либо военных операциях. Такие действия могут снова пробудить страхи людей. Они сейчас только начинают верить в то, что в стране снова наступает благоденствие, которое несем им мы. Война отнимет у них эту веру.

– Я не говорю о войне, – хрипло возразил Хоремхеб. – Захват Газы стал бы быстрым, маленьким набегом. Этим бы все и ограничилось.

– Так уж и ограничилось бы? – Тутанхамон проницательно посмотрел ему в глаза. – Я знаю, чего тебе хочется. И я не готов позволить тебе реализовать это желание.

Хоремхеб в бешенстве понимал, что бог снова повторяет слова Эйе.

– Если Могучий Бык не желает внять моему совету, тогда, по крайней мере, посоветуйся с другими своими управителями.