– В суровые зимы мелкие фермеры часто терпят убытки и влезают в долги. Поэтому они часто желают продать свою собственность. И самыми реальными покупателями оказываются дворяне, не так ли?

– Гм-м. – Грас подергал себя за бороду. – Может быть, следует внести дополнение в закон? Пусть они сначала попытаются продать земли родственникам или соседям, прежде чем обратиться к дворянам.

– Это может оказаться полезным, – рассудительно заметил казначей. – Правда, не знаю насколько, потому что, скорее всего, родственники и соседи будут испытывать такие же трудности. Вы так не думаете?

– Мне бы хотелось, чтобы в твоих предположениях было меньше здравого смысла, – сказал Грас. – Пусть Стурнус напишет дополнение к закону. Может быть, оно ничего не даст. Но узнаем мы об этом, только если попробуем, не так ли?

– Согласен, ваше величество, – ответил казначей. – Должен сказать, что восхищаюсь вашим оптимизмом.

– Мы должны попробовать, – продолжал Грас. – Если не получится так, как хотим, попробуем что-нибудь другое, вот и все. – Его смех не был лишен самодовольства. – Я – мастер на все руки, Петросус. Вожусь с чем-нибудь, пока не добьюсь своего или пока не увижу, что ничего не получится, сколько бы я ни возился.

– Я это заметил. – Судя по тону, его слова трудно было посчитать похвалой.

– Ступай.

Казначей мог считать Граса полным тупицей, но выполнял приказы только потому, что они были приказами короля.

«Если бы правил плохой монарх, такой человек мог бы оказаться крайне опасным», – подумал Грас. Он надеялся, что не был плохим королем. Он не считал себя таким, но какой правитель согласился бы на это? Даже Сколопакс – самый плохой король в истории – наверняка не сомневался, что отлично справляется со своими обязанностями.

Закончив дела с Петросусом, Грас вернулся к себе. Играть с внуками было значительно веселее, чем обсуждать налоговую политику с казначеем. Вернее, было бы веселее, если бы у него была такая возможность. Сначала он встретился с Эстрилдой.

Они слишком давно были женаты, чтобы он сразу обратил внимание на ее словно застывшее лицо. Это оказалось ошибкой.

– Я узнала позже, чем должна была узнать, – начала она без вступления, – что колдунью Алсу бросил муж.

– Правда? – удивленно отозвался Грас, все еще надеясь избежать беды.

Надеждам не суждено было сбыться.

– Правда, – кивнула Эстрилда. – Я узнала также, почему он так поступил.

– Правда?

Он надеялся, что пока он повторяет это слово, произойдет хоть что-нибудь, например объявление войны Фервингией, и это обстоятельство даст ему шанс на спасение... но тщетно.

– Да, узнала. И я скажу тебе, что об этом думаю.

– Что?

Жена говорила спокойно и разумно, и это вселяло в него надежду.

Как оказалось, тоже тщетную.

– Вот! – крикнула она, влепив ему пощечину, от которой у него запрокинулась голова. И только после этого женщина разрыдалась.

А затем... да, она попыталась ударить его еще раз. У Граса звенело в ушах, но ему удалось схватить ее за запястье.

– Достаточно. Это было... понимаешь... так случилось.

– О, не сомневаюсь в этом. Отпусти меня, ты...

Эстрилда обозвала его такими словами, которые не подобало произносить даже Никатору, не только собственной жене.

Когда Грас отпустил ее руку, жена опять попыталась ударить его, но снова его пальцы сомкнулись на ее запястье.

– Прекрати!

– Почему я должна прекратить? Ты ведь не прекратил.