Через час, уже не имея больше сил находиться среди безудержно веселящихся гостей, Томмазо решил удалиться, не поставив в известность Никколо, чувствовавшего себя здесь как рыба в воде.

Идя по плохо освещенному коридору замка, он заметил в глубокой нише перед распятием склонившуюся в молитве фигуру в темной накидке и невольно замедлил шаг. Неизвестный, услышав шаги, встал и сделал шаг навстречу.

— Вы сеньор Томмазо ди Кавальканти? — прозвучал низкий женский голос из-под надвинутого на глаза капюшона.

На утвердительный ответ Томмазо незнакомка требовательно произнесла:

— Вам приказано следовать за мной.

Сердце Томмазо замерло в трепетном ожидании чуда, и он покорно последовал за ней, не задавая вопросов, боясь спугнуть зародившуюся надежду. Переходы, коридоры — все выпало из памяти Томмазо, он только слышал стук своего измученного сердца. Наконец они остановились перед дверью, и незнакомка строго произнесла:

— Вы сюда войдете, если пообещаете не разговаривать с ожидающей вас дамой и не пытаться узнать ее имя. Вам разрешается только отвечать на вопросы. Вы согласны на эти условия, сеньор?

— Согласен, — без раздумий ответил Томмазо.

Женщина осторожно постучала в дверь.

— Вы предупредили сеньора? — послышался голос, который Томмазо узнал бы из многих тысяч, и его сердце забилось с новой силой.

— Предупредила, сеньора.

— Он согласен?

— Да, сеньора.

— Пусть он войдет.

Женщина открыла дверь и предложит Томмазо войти. Это была спальня, посреди которой находилось громадное ложе под балдахином с опущенными занавесями из золотистого материала, схожего с парчой. Женщина указала ему на маленькую скамеечку возле ложа, а сама покинула спальню. Из-за занавесей прозвучал стих:

Томмазо застыл, не зная, как реагировать на это, ведь он дал слово только отвечать на вопросы. Или это был скрытый вопрос, облаченный в стихотворную форму?

— Мне кажется, что печаль поселилась в вашем сердце, сеньор. Вы можете мне рассказать о ее причинах?

Томмазо мог отдать голову на отсечение, что голос принадлежит Катарине.

— Я болен. — Томмазо был краток, хотя множество слов рвались из груди подобно извержению вулкана. Но с ним играли в непонятную для него игру. Ведь Катарина видела, что он не сводил с нее взгляда в церкви, и разговор при последней встрече… Какие вопросы еще нужны? И зачем эта нелепая таинственность, если она сама захотела его видеть?

— Я знаю хорошего врача, специалиста по травам. — Голос женщины прозвучал сочувственно.

— Amor non est medicabillis herbis. — Томмазо нарочно ответил словами Овидия.

— Судя по вашему печальному виду, вы несчастливы в любви. Почему? Ваша дама сердца не ответила взаимностью?

— Вы правы, сеньора, к тому же она вышла замуж за другого.

— А может, у нее не было иного выхода и теперь ее тело принадлежит другому, а сердце — вам?

— Тогда мне жаль себя и жаль ее. Ни она, ни я никогда не испытаем любовь во всем ее великолепии.

— По странной случайности я знаю вашу даму сердца. Не давно у меня с ней был разговор, и она попросила меня утешить вас.

— Каким образом? — Томмазо горько рассмеялся.

— У нас, женщин, есть много способов для этого. При близьтесь ко мне — я хочу снять боль с вашего сердца.

Томмазо встал, приблизился к балдахину, не зная, что де чать дальше. Показалась девичья рука, жестом поманившая его. Он подошел и одним движением распахнул занавеси.

Катарина, а он не сомневался, что это была она, хотя ее лицо скрывала маска, полулежала, опираясь спиной на множество бархатных подушечек, одетая в полупрозрачный наряд арабской танцовщицы, открывавший обозрению все прелести ее юного тела.