От этих слов Томмазо остолбенел, а придя в себя, буквально взорвался:

— Герцог мертв! Уже не надо работать над проклятой рукописью и я ее отвезу в Рим, передам Папе, что давно должен был сделать. Ее там уничтожат — и следа не останется от этого колдовского манускрипта!

— Как думаешь, Томмазо, если бы Галеаццо Мария остался жив, а мы с Бертольдо успешно закончили работу над манускриптом, дав возможность герцогу повелевать духом Арбателем, чем бы он нас наградил? — вкрадчиво поинтересовался Никколо.

— Не знаю, — передернул плечами Томмазо. — Меня это особенно не интересовало, и я об этом не задумывался.

— Очень плохо, любезный брат, что ты не нашел время подумать об этом. Единственной наградой нам была бы смерть!

— Зачем герцогу наша смерть? — не поверил Томмазо.

— Дух Арбатель должен повиноваться лишь одному хозяину. Как ты, вероятно, догадываешься — герцогу. А мы, обладая этими знаниями, только мешали бы ему. В таких случаях герцог, не раздумывая, отделывался от ненужных и лишних, отправляя их в могилу.

— Выходит, нам улыбнулась судьба, раз герцог мертв? — Томмазо был ироничен.

— Иногда судьбой прикрывают деяния рук человеческих, — усмехнулся Никколо.

— Ты хочешь сказать, что знал о готовившемся покушении на герцога?! — недоверчиво поинтересовался Томмазо.

— Нет, любезный брат, это я его задумал и совершил, но — чужими руками! — рассмеялся Никколо и, тут же резко оборвав смех, испуганно взглянул на двери и перешел на шепот: — Я понимал, что в любом случае мы обречены и что единственное наше спасение — смерть герцога. Я работал с манускриптом не покладая рук, потеряв сон, и все для того, чтобы обрести власть над Арбателем — духом ночи. И мне это удалось! — Он еще ближе придвинулся к брату. — Дух ночи, повинуясь мне, помог нам — он внушил учителю Монтане и его ученикам мысль убить ненавистного тирана. Ты только подумай: то, что они совершили, противоречит здравому смыслу, чувству самосохранения — ведь наградой им могла стать лишь мучительная смерть. Какая корысть в их поступке для них самих? Это ли не доказывает, что они повиновались чужой воле? Не в подобных ли случаях говорят: нечистый попутал?

Томмазо в страхе отшатнулся от брата. Его единокровный брат — колдун! Древний манускрипт свел его с ума и уготовил его душе пекло!

— Где манускрипт?! — в гневе вскричал Томмазо, мечась по комнате, роясь в ящиках, но не находя колдовскую рукопись.

— Томмазо, ты зря ищешь манускрипт здесь — я его надежно спрятал, — спокойно, с чувством превосходства произнес Никколо. — Вместо того чтобы беситься, успокойся и сядь. Ведь я могу помочь тебе завоевать Катарину Ландриано-Сфорца — не могу смотреть, как ты сохнешь по ней!

Томмазо, тяжело дыша, оставил поиски и недоуменно уставился на брата.

— Что ты сказал?!

— Ты едешь в Рим — не пройдет и месяца, как она окажется в твоих объятиях! Дух ночи может быть не только демоном смерти, но и искусным соблазнителем. Предоставь это мне и спокойно поезжай в Рим. Хотя для нас обоих было бы лучше, если бы мы жили рядом, в Ломбардии. Сила и возможности, которые мы обретем благодаря этой рукописи, помогут нам подняться на невиданные высоты!

— Послушай, брат Никколо! Эта рукопись чрезвычайно опасна и принесет смерть нам обоим — пока не поздно, дай мне ее уничтожить! — В ушах Томмазо вновь зазвучал предсмертный злорадный смех Арджиенто.

Никколо лишь покачал головой, а в памяти Томмазо всплыла недавняя сцена, когда его унизила Катарина, и он сдался, пылая одновременно любовью и обидой.