— Ничего странного не нахожу. Пока в милиции работают такие бараны, как Санеев…

— Причем тут Санеев! — рассердился Денис. — В доме работала целая группа экспертов, и ни о каких картинах никто не заикнулся.

— Естественно, — рассмеялся я. — Их ведь похитили.

— С чего ты взял?

— Я же единственный в своем роде специалист по криминальной живописи. Ты ведь так выразился?

— По-моему — да. Не помню.

Я рассказал Денису о находке в камине и о полосах на стене.

— Эти рамы я тоже видел, — вспомнил он, — но решил, что ими топят камин.

— Ты спятил, Дэн! Кто же станет дорогими позолоченными рамами растапливать камин?

Денис в задумчивости почесал переносицу.

— Откуда мне знать? С этими новыми русскими заранее ничего не можешь предугадать. Помню, в прошлом году, расследуя одно убийство, я столкнулся с экстравагантной девицей, наследницей богатой тетки, которая принимала ванну, наполненную французским шампанским. Так что — сам понимаешь… А насчет рам я пошутил.

Я улыбнулся. Действительно, на фоне плескавшейся в шампанском наследницы, Марк Воронцов, растапливающий свой камин позолоченными багетами, выглядел бы просто нищим. Для того чтобы хоть как-то восстановить свое подмоченное реноме, ему пришлось бы жечь в камине сами картины.

— Что ты можешь рассказать о самом Воронцове? — спросил Денис.

— Ровным счетом ничего, — признался я. — Хотя, конечно, пытался навести коекакие справки до того, как ехать в Рощино. Напрасная трата времени. Около двадцати лет назад, после смерти жены, Марк Воронцов — самый богатый человек в Северном полушарии, как его величала западная пресса — исчез. Испарился… Не совсем, конечно. Иногда о нем вспоминали. В прессе перечисляли названия островов, даже архипелагов, купленных Воронцовым вместе с племенами, населяющими их. Потом оказывалось, что никаких островов он не покупал, а живет себе где-то в Северной Америке, чуть ли не в Беверли-Хиллз, по соседству с Мадонной, и никак не может решить, дарить или не дарить свое уникальное собрание картин Метрополитен-музею или галерее Уффици. Кстати, до вчерашнего дня я был уверен, что все разговоры вокруг коллекции Воронцова не более чем слухи. Но то, что я увидел во дворце!.. Молва явно поскупилась на похвалы.

— Ты так считаешь? — спросил Денис, недоверчиво морщась.

— Я в этом уверен, — с воодушевлением ответил я. — Многие музеи мира продали бы души всех своих сотрудников дьяволу, только бы заполучить одну-две картины из дворца в Рощино в свои собрания.

— Думаешь, следует искать мотив убийства в этом направлении?

— Ну, а ты как думаешь? — удивился я. — Убийство, ограбление… По-моему, все ясно.

— Тебе кажется, что в убийстве замешан Вашингтон?

— При чем тут Вашингтон? — я вытаращился на Дениса.

— Я имею в виду Метрополитен-музей, — Денис сделал неопределенный жест рукой.

— Начнем с того, что Метрополитен-музей находится не в Вашингтоне, а в НьюЙорке. Ну, а потом, я не совсем пойму, откуда у тебя взялась эта дикая мысль?

— Ты же сам говорил, что многие музеи продали бы душу дьяволу, лишь бы…

Я вобрал полные легкие воздуха и медленно выпустил его через ноздри, для того чтобы не расхохотаться.

— Я понимаю, — начал я, с трудом сдерживая улыбку, — что ты, как офицер милиции, можешь подозревать всех, кому было выгодно данное преступление.