— Я понимаю, — начал я, с трудом сдерживая улыбку, — что ты, как офицер милиции, можешь подозревать всех, кому было выгодно данное преступление. Но совсем не обязательно доводить это до абсурда.

— А теперь послушай меня, Макс, ты, — Денис начал терять терпение. — Я, как офицер милиции, могу не только подозревать, но, и обязан проверять любую версию, даже если она относится к категории слухов. И если имеются сведения, что Воронцов какое-то время жил в США… Одним словом, от ЦРУ чего хочешь можно ожидать.

— Да не был Воронцов в США, — я уже не знал, смеяться мне или плакать. — И ЦРУ тут ни при чем. Ты лучше послушай, что я тебе скажу.

— Валяй, — согласился Денис. — С удовольствием послушаю.

Он поудобнее устроился в кресле и плеснул себе немного пива, абсолютно забыв про мой стакан, решив, видимо, что алкоголь только помешает мне толком изложить свои соображения.

— Начнем с дворца…

— Начинай с чего хочешь, — отозвался Денис, со смаком хлебнув пару глотков.

— Ты либо заткнешься, либо я ничего не скажу! — обозлился я.

— Извини. Я уже заткнулся, — примирительно сказал Денис. — Итак, начнем с дома…

— Ты, наверное, заметил, что участок вокруг дворца не имеет даже приличной ограды? Сам дом не охраняется. Нет ни охранников, ни сторожевых псов. Одна лишь немецкая овчарка живет в доме, но и ту держат взаперти на первом этаже. Правда, в доме установлена сигнализация, датчики которой разбросаны по всему дому, но, согласись — этого мало для дома, в котором хранятся произведения искусства на несколько десятков, если не сотен миллионов долларов…

— Не скажи, — перебил меня Денис. — Я немного знаком с охранными устройствами. В доме Воронцова используется система инфракрасного излучения, не позволяющая не только подойти к дому, когда она включена, но и передвигаться внутри него, если кто-то каким-то образом все же проникнет внутрь.

— Тем не менее, в дом не только проникли, но и, судя по всему, свободно прогуливались по залам, — не скрывая иронии, возразил я.

— Это означает, что система не была задействована. Только и всего, — Денис развел руками.

— Ты меня не убедил. Не могли же охранное устройство постоянно держать включенным.

— Естественно, — согласился Денис.

— Вот видишь. А теперь скажи мне, что мешало грабителю войти в дом днем, когда устройство было выключено? Тем более что дворец-то находится на отшибе.

— Ну ладно, предположим. И какой вывод ты делаешь из всего, тобою же сказанного?

— Очень важный, — я поднял указательный палец, призывая Дениса не пропустить ни одного слова. — Я уверен, что никто на свете (не забывай, что даже газетчики, — а они народ пронырливый, — не знали про обитателя дворца), за исключением очень узкого круга людей, будь то родственники или близкие друзья, (в существование которых я не очень-то и верю), понятия не имел, что дворец в Рощино принадлежит Воронцову. Тем более что он там живет. Так вот, я считаю, что убийцу надо искать среди них, предварительно определив круг родственников. А не в Вашингтоне или Метрополитен-музее.

— Однако я не пойму, что заставляло Воронцова вести затворнический образ жизни? — спросил Денис.

— Попытаюсь тебе объяснить. Дело в том, что люди, подобные Воронцову, получают огромное наслаждение от самого факта единоличного обладания тем или иным шедевром, о существовании которого не подозревает ни одна живая душа. Они забираются со своими сокровищами на край света, строят подземные галереи.